[Marty]

Кавказ и кавкасиане
(часть 1)

За последние годы в грузинской историографии предпринимаются попытки доказать два взаимоисключающих утверждения: 1. Бацбийцы (цова-тушины) являются на территории Грузии пришлым этносом, переселенцами из Ингушетии в XVI веке; 2. Бацбийцы (цова-тушины) являются по своему происхождению картвелами (грузинами), подвергнувшимися языковому влиянию своих северных соседей-чеченцев. Однако, рассмотрев эти утверждения с опорой прежде всего на грузинских ученых, легко выявить всю их безосновательность.
Так, академик И.А. Джавахишвили, указав на следы былого обитания некоторых северокавказских народов в Закавказье и еще южнее, пишет: «Это подтверждается и анализом топонимики крайнего предела восточной Грузии, где имеются такие наименования, как Чарталети, свидетельствующее о пребывании в данной местности племени чарцев, как Цобени, указывающее на распространение некогда на территории Кахетии на значительном пространстве одного из чеченских племен, продвижение которого с крайнего юга может быть прослежено благодаря сохранившемуся географическому наименованию Софэнэ, Софанэнэ и Supani, в целой области в Малой Азии, с эпохи глубокой древности…» [1, с. 46]. Уточним, что название «цобени» тождественно названию «цова» или «цова-тушин» (бацбийцев), родственного чеченцам нахчийского народа, обитающего ныне в горной Кахетии.
Это мнение было поддержано Г.А. Меликишвили, который отмечал: «Интересным является… близость названия упоминаемой в урартских источниках области Цупа-(ни) (в произношении, вероятно, "Цопа-(ни)"; клинопись не имела отдельных знаков для "о" и этот гласный передавался посредством "у") ("Цоп-к" древнеармянских источников, античная "Софена"), находившейся к востоку от Малатии, на левом берегу Евфрата, с названием одного из северокавказских (чеченских) племен "цов"» [2, с. 120].
Та же мысль содержится и в другой работе Г.А. Меликишвили: «В названиях отдельных областей или племен на юге мы и до этого встречаемся с названиями северо-кавказского происхождения. Так, например, акад. И.А. Джавахишвили обратил внимание на то, что название известной по урартским источникам области "Цупани" ("Софене" античной эпохи), которую армянские источники называют "Цопк", находится в связи с названием одного из северо-кавказских (чеченских) племен "цов"» [3, с. 14].
Как мы видим, все эти варианты названия (Софэнэ, Софанэнэ, Supani, Цупани, Цопани, Цопк, Софена) восходят к названию цова-тушин (бацбийцев), а сами цова-тушины (точнее, их предки) оказываются в историческом прошлом обитателями «крайнего юга» (по выражению А.И. Джавахишвили), т.е. Передней Азии. Название цова обнаруживается также и в параллельном названии древнего Арцаха – Цовдейское княжество, Цовде [4, с. 126] (окончание де//те//т1е в этом названии – нахчийский топонимообразующий формант). В этой связи показательно, что еще в XIX веке сохранялись предания о том, что цова-тушины (бацбийцы; по-чеченски бацой) в древности проживали южнее Грузии, то есть в Передней Азии. Одно из таких преданий упоминает П.Д. Головинский:
«О происхождении и времени водворения чеченцев в горах нет положительных сведений. Предания самого народа очень сбивчивы; однако в них есть кое-какие указания. Так, предания их говорят, что предки чеченцев произошли от бацоев, ныне живущих между пшаво-хевсурами, в Тионетском округе. Предки же бацоев жили когда-то за Грузиею и до времени нашествия арабов оттеснены были в кавказские горы» [5, с. 241].
Цова-тушины (цова, бацбийцы) фиксируются на территории Грузии с очень давних времен. А.И. Шавхелишвили пишет, что «этнонимы цоба (т.е. цова) и туши в период между IV и XI веками на территории Грузии уже существуют: Тушети – один из регионов, где живут горские племена, и цоба – цова – одно из этих племен» [6, с. 15]. Отметим важное обстоятельство: исследования А.И. Шавхелишвили демонстрируют, что все утверждения о том, что цова-тушины (бацбийцы), якобы, являются «переселенцами в Грузию из Ингушетии в XVI веке», есть ничто иное, как политические спекуляции. Цова-тушины – одно из древнейших этнических сообществ, обитающих на территории Грузии, а в древности, судя по всему, обитавших еще южнее – в Передней Азии.
В контексте переднеазиатское происхождение цова-тушин («цова»), становится весьма вероятным, что с приведенными выше названиями этого народа (Supani, Цупани, Цопани, Цопк, Софена) связаны обозначения «священных» гор, выявляемые в древнем Ханаане, а точнее, в «Большой Сирии», в которую в древности входили как собственно Сирия, так и другие соседние регионы (Палестина, Ливан и частично юго-западная Малая Азия). Ученый-семитолог Ю.Б. Циркин в этой связи пишет, что «объектом почитания были и горы вообще ("высоты", как их называет Библия), и отдельные горы, как Цафон недалеко от Угарита или Кармел на границе с Палестиной, и целые горные цепи, как Ливан. Точнее, почитались божества – владыки этих гор. Но иногда обожествлялись и сами горы – например, гора Цафон (угаритяне ее называли Цапану). Поклонялись финикийцы и некоторым деревьям. Существовали даже "священные леса"» [7, с. 37]. Обращает на себя внимание созвучие этих названий с чеченским словом суьпа//süpa – «набожный», «святой» [8, с.14].
Название «цова» действительно оказывается связанным со «священными» горами, вершинами. При этом некоторые топонимы могут свидетельствовать о связях народа цова (цова-тушин, бацбийцев) не только с регионом Софена (Цубани, Цопк), но и непосредственно с исторической областью Сасан (Сасун), о котором мы писали выше. К примеру, название фигурирующей в армянском эпосе «Сасна црер» («Безумцы из Сасана//Сасуна») гора Цовасар означает «священная (цова) гора (сар)». Разбирая это название, армянский исследователь Григор Бегларян пишет: «Цоб в древнеармянском – святое место, храм или посвященная богам роща, от Цоб впоследствии произошли армянское Цов (название сасунской горы Цовасар, например, означает… "Святая гора", а арцахское село Цоватех – "Святое место"… арабское Суфи ("святой", "чистый"), христианское имя София и т.д.» [9]. С этих позиций появляются основания полагать, что не нахчийское суьпа//süpa («набожный», «святой») происходит от восточного термина «суфий», а наоборот – термин «суфий» происходит от древнейшей переднеазиатской основы «цов», «соф», «цоп» и т.п. в значении «священный», «святой», а также «живущий на высотах, на горах». Напомним, что место обитания современных цова-тушин (бацбийцев) называется Цовата – так же, как упомянутое Г. Бегларяном арцахское селение Цоватех. Это созвучие лишний раз показывает, что с историческим Арцахом в древности и средневековье были связаны не только отдельные субэтнические группы чеченского народа, но и другие нахчийские общества, в том числе и цова-тушины (бацбийцы).
Эти армянские термины (цоб, цова), означающие некую сакральную «чистоту», «святость», «храм», «святое (высокое) место» можно сопоставить с языческим персонажем по имени ЦIу//ЦIув//ЦIиу, которого профессор И.Ю. Алироев назвал «одним из главнейших основных божеств» древнего чечено-ингушского-бацбийского (нахчийского) языческого пантеона [10, сс. 40-41], которое сохранялось в нем до позднего времени [11, с. 168]. При этом важно отметить, что как раз от имени этого божества происходит название народа цова (цова-тушин, бацбийцев), и вместе с тем наименование региона их обитания Цовата (ЦIовата) [12, с. 4]. Иначе говоря, само название народа «цова» (цова-тушин) оказывается этимологически связанным с понятиями сакрального круга, и поэтому совпадение этого этнонима с обозначениями переднеазиатских «священных» гор и вершин, является вполне закономерным.
Сказанное заставляет нас уделить внимание «священной горе» (или «священной северной горе») в древних космогониях. Прежде всего отметим, что, судя по одной из Библейских энциклопедий, ханаанские обозначения «священных» гор Цафон (в угаритском произношении Цапану) означает «север», «северный» [13, с. 1049], что объединяет в этих названиях тройственное определение – «священная северная гора». Другой энциклопедический христианский источник уточняет, что Цафон означает «северная страна» с отрицательной коннотацией «мрачная» [14, с. 778]. Таким образом, название Цафон (Цапану) оказывается какой-то «северной страной», в которой размещена «священная гора». Следует отметить, что Цафон являлся обозначением «северной горы» также и в финикийской мифологии, и верховное божество этого народа носило имя Баал-цафон – «владыка севера», «господин северной горы» [15, с. 8].
Есть основания считать, что название «священной северной горы» (Цафон, Цапану) оказывается тесно связанным с хурритской мифологией: «Верховное божество "анатолийского пантеона" – бог грозы Тешуб (соответствует шумеро-аккадскому Ададу, западносемитскому Балу). Его спутники – быки Хурри (букв. "утро") и Шери (букв. "вечер") и обожествленные горы Намни (хуррит.; возможно, соответствует античному Аманус в Сирии) и Хаззи (хуррит.; западносемитский Цапану, библейский Цафон, античный Касиус, современный Джебель аль-Акра)» [16, с. 608]. Иначе говоря, гора Цафон (Цапану) представлена «спутником» хурритского Тешуба, т.е. оказывается неразрывно связанной с этим божеством, что и обусловливало ее «святость». Сказанное тем более верно, что Угарит с древнейших времен был подвержен хурритскому влиянию: «Население Угарита состояло в основном из людей, говорящих на западносемитском языке (близком к аморейским говорам), хотя часть жителей говорила на местном диалекте хурритского. Социальной разницы между семитами и хурритами незаметно; семитские и хурритские имена встречаются в одних семьях (в том числе и в царской). В деловой и религиозной практике использовались три языка: западносемитский (угаритский), восточносемитский (аккадский) и хурритский; писцы выучивали также хеттский и немного шумерский» [17, сс. 251-252].
Следует учитывать, что влияние хурритов на Сирию и Палестину было не локальным («точечным») вроде культурного и политического присутствия в Угарите, а тотальным и повсеместным. Специалисты пишут об этом так: «В конце III тысячелетия до н.э. из области Закавказья и Армянского нагорья в Южную Сирию… проникла группа, вероятно, хурритских племен, принесшая сюда так называемую "куро-аракскую" (в Сирии-Палестине – "хирбет-керакскую") археологическую культуру. Эти племена позже были полностью поглощены ханаанейским населением. К началу II тысячелетия до н.э. начинается новое, на этот раз массовое просачивание хурритов в Северную Сирию и в долину Оронта. В течение XVIII-XV вв. до н.э. значительная часть местного населения восприняла хурритский язык. С людьми западносемитского языка хурриты с самого начала жили вперемежку, и правящие династии в различных центрах были то хурритские, то семитские, то смешанные» [17, сс. 210-211].
Более определенно пишет о хурритском преобладании в Сирии и Палестине немецкий ученый Гернот Вильхельм: «По археологическим данным, проникновение хурритов из Закавказья на Ближний Восток началось примерно с середины четвертого тысячелетия до н.э. К началу второго тысячелетия до н.э. они уже прочно осели на юге Малой Азии, в Сирии, Палестине, Северной Месопотамии и в предгорьях Загроса. Культура хурритов составила связующее звено между восточным и западным Средиземноморьем». И далее: «При Шамши-Ададе I (1813-1781 гг. до н.э.) Северную Месопотамию наводнили ханеи, западносемитское племя, которое, вероятно, в дальнейшем и дало этому региону название Ханигальбат. Основой консолидации здесь ханеев, так же как и позднее, к XVII в. до н.э., хурритов, образовавших державу Митанни, была охранная служба в городах, завершившаяся захватом власти в них. Митаннийская династия опиралась на конфедерации хурритов в предгорьях Загроса, в Палестине, Северной Сирии и Малой Азии, где хурриты прочно осели уже к XIX в. до н.э. [18, сс. 3-4]. Из этого следует, что Сирия и Палестина (в числе других упомянутых регионов) не только были заселены хурритами, но и входили в этнополитические границы хурритской державы Митанни.
То, что разбираемые нами названия (Цафон, Цапану) восходят к хурритской космогонии, доказывается еще и тем, что «священная северная гора» почиталась не только в Сирии-Палестине, но также и у этрусков, признаваемых, как мы разбирали выше, частью хурритов. Агнес Вогэн пишет: «Плиний Старший, погибший при извержении Везувия в 79 году н.э., оставил нам во второй книге своей «Естественной истории» («Natural History») краткое описание этрусских представлений о священной иерархии богов. Тин, глава этой иерархии, восседает на троне, стоящем на вершине северной горы. У ног его расстилается юг, в озираемых им пределах – восток и запад. Таковы четыре стороны света, в которых восходит и заходит солнце, рассекая небосвод на северную и южную половины» [19, с. 73].
Заслуживает внимания, что «северная гора», служащая троном верховному этрусскому божеству, является не каким-то конкретным географическим объектом, расположенным на территории расселения этого народа (в данном случае на Апеннинском полуострове), а неким священным местом без четкой локализации, символизирующим «север вообще». Тут нужно вспомнить еще одно немаловажное обстоятельство, которое уже упоминалось в одной из предыдущих глав. В древнейшие времена, еще в эпохи бытования праязыков, термин «север» зародился от слова «гора» и, по сути, первое понятие («гора») было синонимом второго («север») [20, сс. 678-679]. В частности, в древнесемитской космогонии именно на севере размещалась «великая гора богов» и зиккураты служили символическими моделями этой священной горы [21, сс. 134-135]. Совмещение понятий «север» и «священная гора» мы видели также и в названиях «Цафон» и «Цапану» в Сирии-Палестине или, иначе говоря, в северо-западных провинциях Митанни.
Рассуждая о сакральной географии, философ-евразиец А.Г. Дугин приходит к такому заключению: «Северная гора, ось мира рассматривалась в сакральной географии как раз как та точка, в которой происходит таинство перехода от посюстороннего к потустороннему. Поэтому эта точка внушала и благоговение и ужас одновременно» [22, сс. 606-607]. При этом средоточием «абсолютного севера», за которым простирается уже «засеверье» (Гиперборея, то, что лежит за Бореем-Эльбрусом) оказывается гряда Кавказских гор: «Рене Генон однажды указал на странность самого греческого термина "Гиперборея", означающего не просто "северная страна", но "страна, лежащая по ту сторону Севера"» [22, с. 607].
Даже в Библии сохранились следы почитания этой «Великой Северной Горы»: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера (курсив наш. – Авт); взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему"» (Исаия,14:12-14).
Интересно, что Александр Македонский, желая приписать себе величайший подвиг «преодоления Кавказа», каждую значительную гору на своем пути нарекал Кавказом. Античный автор Арриан (86-160 гг. н.э.) в своем «Походе Александра» писал об этом так:
«Пусть этому, кто хочет, верит, а кто хочет, нет. Что касается меня, то я не во всем согласен с киренцем Эратосфеном, по словам которого, рассказы македонцев о том, что совершено богами, имели целью только польстить Александру и сверх меры возвеличить его. Он рассказывает, что македонцы, например, нашли в стране парапамисадов (в Индии. – Авт.) пещеру, про которую услышали местное сказание (а может быть, сами сложили его и стали распространять), что это грот Прометея, где он был привязан; сюда постоянно прилетал орел есть внутренности Прометея и сюда же пришел Геракл, который убил орла и отвязал Прометея. Македонцы переместили своими рассказами гору Кавказ с Понта (т.е. с Черного моря. – Авт.) в восточные области, страну парапамисадов к индам, а гору Парапамис назвали Кавказом, чтобы прославить Александра: Александр будто бы перешел через Кавказ» [23, с. 132]. Далее Арриан еще раз возвращается к этой теме: «Гора Тавр делит Азию… в Бактрии она смыкается с горой Парапамис, которую македонцы, воины Александра, назвали Кавказом, чтобы, как говорят, возвеличить Александра: тогда ведь оказывается, что Александр покорил и страны, лежащие по ту сторону Кавказа» [23, с. 134].
Еще более определенно пишет об этом Страбон: «И общеизвестные рассказы, сочиненные для прославления Александра, не находят всеобщего признания; их сочинители думали больше о лести, чем об истине. Так, например, они переносят название «Кавказ» с гор, возвышающихся над Колхидой и Эвксинским Понтом, на Индийские горы и лежащее поблизости от них Восточное море. Ведь только эти горы, находящиеся от Индии на расстоянии свыше 30000 стадий, греки называли Кавказом и сюда они переносили место действия мифического сказания о Прометее и его оковах. В самом деле, эти горы были самыми отдаленными из известных в то время людям. Походы Диониса и Геракла, напротив, указывают на более позднее образование мифа, так как Геракл, говорят, и Прометея освободил на 1000 лет позднее. Правда, Александру было бы больше славы покорить Азию вплоть до Индийских гор, чем до самой отдаленной части Эвксинского Понта и Кавказа, однако слава и имя этой горы и представление о том, что Ясон со своими спутниками совершил самый далекий из всех поход, вплоть до областей вблизи Кавказа, так же как и предание о том, что Прометей был скован на краю земли, на Кавказе – все это послужило причиной, почему писатели думали польстить царю, перенеся имя Кавказа на Индию» [Strabo, XI, 5, 5].
По всей видимости, предания многих кавказских народов о том, что в их краю побывал Александр Македонский (Искандер) имеют в своих истоках эти хвастливые рассказы, которые распространялись по Востоку македонцами и греками, пытавшимися, как пишут Арриан и Страбон, «прославить» и «возвеличить» Александра, «польстить» ему, что им, очевидно, удалось.
В восточной традиции эта «священная северная гора», воспринимаемая как «ось мира», граница (реальная и метафизическая) между мирами «потусторонним» и «посюсторонним» называлась Каф (т.е. Кавказ) [24, с. 72]. Вследствие этого весьма вероятно, что название сиро-палестинской «священной северная горы» Цафон (Цапану) имеет с названием Кавказ не только сакральную, но и этимологическую связь («цафон» = «кафон», т.е., «кафский» = «кавказский»: такой эпитет носило, как отмечалось выше, западносемитское божество Баал, местом обитания которого и была «священная северная гора»). Баал, или «отцовский Илу», т.е. «бог отцов» или, по иной трактовке, «бог-отец», входил также и в пантеон хурритов, обитавших в Угарите [25, с. 136], что, учитывая кавказское происхождение самих хурритов, усиливает прочность выявляемых нами лингвистических и космогонических связей.
Считается, что слово «каф» в значении «гора» имеет иранское (или, шире, индоевропейское) происхождение: ср. др.-ир. kaufa, авест. kaofa, др.-перс. kaufa, индо-ир. kauphas, ср.-перс. kof, курд. kew – «гора» [26, сс. 549-550]. См. также лит. kaupas – «куча (насыпь)»; нем. Haufen – то же; швед. kippa – то же; ст.-слав. коупъ – то же; кипака (арханг.) – «невысокий скалистый берег, утес»; карельск. kippaka – «холм, возвышенность» [27, с. 235]. Однако, здесь вполне возможна и обратная зависимость: название Каф (Кавказ) в силу сакральности обозначаемого им места, стало в индоевропейских, семитских и, как мы покажем ниже, тюркских языках нарицательным термином в значении «гора». Действительно, древние персы (иранцы) считали Кавказ «священной страной» [28, с. 15]. Поэтому закономерно, что названием Каф иранцы обозначали не всякую гору, а конкретно Кавказ, кавказские горы. Сказанное, к примеру, совершенно определенно демонстрирует поэма «Шахнаме» средневекового персидского поэта Фирдоуси [29, с. 262]:
«И горный Дербенд, и аланов страну
Лохраспу отдам я, закончив войну.
До Кафа, до тех величавых хребтов
Всем будет владеть безраздельно Хосров».
По-видимому, армянское название Кавказа – Кафаз (Кафас) является заимствованием из иранского языка. Одна из армянских легенд повествует следующее: «Говорят, что некий вишап взял с горы Кафаз (Кафас) огромную глыбу и понес на себе, чтобы сбросить ее на село Геташен. Увидя это, Бог рассердился и проклял вишапа, превратив его в камень. С тех пор возвышается там каменная глыба, издали похожая на горбуна» [30, с. 94]. Армянские (и грузинские) вишапы в глубокой древности были связаны с культом плодородия и воды и лишь с принятием в Армении и Грузии христианства стали восприниматься злыми силами. Б.Б. Пиотровский по этому поводу пишет так:
«В сказках вишапы обычно выступают как чудовища, с которыми герои вступают в борьбу. Вишапы имеют образ драконов, иногда гигантских змей, как, например, грузинский "гвел-вешап", т.е. "змей-вешап". Они часто являются свирепыми хранителями источников, пещер с несметными богатствами, а также стражами похищенных красавиц, заточенных в темницы. Но в этих легендах и сказках часто проглядывает и древний образ вишапа, как божества плодородия и воды. Не случайно проповеднику Езнику, борясь с ересью, приходилось опровергать народные представления о вишапах. "Вишапы не уносят урожая с пашен, и нет у них вьючных животных, чтобы таскать зерно с какого-либо гумна, и напрасно некоторые говорят на гумне: прими, прими, или: возьми, возьми". В этой цитате из Езника, приводимой Н.Я. Марром, засвидетельствованы жертвоприношения вишапам, производившиеся на гумне при молотьбе хлеба, жертвоприношения, понимавшиеся как средство умилостивления вишапов, которые "высасывают плодоносность пашен"» [31, с. 19].
Бесспорно, армянские вишапы и грузинские вешапы связаны с чеченскими сказочными антропоморфными существами (обычно в женской ипостаси) – злобными йешапами. Возможно, чеченские йешапы, как и армянские и грузинские вишапы (вешапы), обитающие на горе Кафаз (Кафас), имеют общий мифологический генезис с таджикскими «нэрами», о которых исследователь пишет, что «в некоторых таджикских преданиях сказочная гора, где обитают мифические существа в женском обличии – нэры, называется "Каф"» [32, сс. 93 и 107]. Показательно, что таджики, обитая на Памире, свои мифические существа помещали не в родных горах, а на Кавказе.
В легендах тюркских народов с горой Каф также связывались какие-то злые существа. «Ҡаф тау (Каф тау) – пишет Г.Х. Бухарова – в современном представлении башкир мифическая гора. Неизвестная, неопределенная территория, по мнению башкир, являлась "дурным местом". Таким представлялось пространство за мифической горой Ҡаф тау, где живут ен "джин", пәрей "бес, нечистая сила, дьявол" и другие чудовища. Даже неизвестную, далекую землю башкиры называют "Ҡаф тау арты", значит – "за горой Каф". В мифопоэтическом представлении народов гора была границей двух миров – "своего" и "чужого". По выражению "Ҡаф тау арты" можно судить о том, что для башкир была неизвестной только территория за горой Ҡаф тау» [33, с. 524].
Комментируя подобные легенды и объясняя название «Кавказ», азербайджанский историк первой половины XIX века Аббас-Кули-ага Бакиханов писал: «Название же Кавказ или Кафкас произошло вероятно от соединенного названия народа касвиев и горы Каф. Последняя упоминается и в ал-Коранe, а в баснословных преданиях гора эта считается жилищем дивов и пери… Многие восточные историки называют Кавказ Альбурсом… Близ Дербенда есть в горах две впадины, именующиеся Большим и Малым Кафами. Древние арабские географы называют Кавказ Джибал ал-Фатх в том значении, что на хребтах и в долинах его ими одержано много побед. Есть и другие обстоятельства, доказывающие, что нынешний Кавказ и древний Каф суть одно и то же. Что же касается чудес, приписываемых древними этой горе, то их можно считать или за иносказания, или же за вымыслы и воображения отдаленных народов, которые не имели верных сведений ни о самом Кавказе, ни о северных отрогах этих прекрасных гор. Многие из них, даже самые образованные, считали Кавказ за конечный предел человеческого бытия и поэтому неудивительно, что диких, сильных и ловких обитателей этих гор называли дивами, а женщин, славящихся красотой, – пери» [34, сс. 19-20].
То, что легендарная гора Каф – это Кавказ, было в ту пору известно не только на Востоке, но и в Европе и России. Так, историк-кавказовед С.М. Броневский писал:
«Наименование Кавказа, без сомнения, происходит от баснословной горы Каф, толико известной у Восточных писателей, которые полагают ее средоточием земли и жилищем духов и гигантов, называемых Дивы и Пери. Название славных гор: Гог и Магог, или Яджудж и Маджудж, относится также к Кавказу; ибо, по показанию тех же писателей, Северные народы, обитавшие за горами Гог и Магог, удерживаемы были от входа в Персию крепкою стеною, называемой Баб-Альбуаб, т.е. врата врат, великие врата, или Серир-аль-Дагаб, золотой престол; согласно же с общим мнением, все сии названия, приписываются нынешнему городу Дербенту на Каспийском море» [35, с. 3].
В исламском мистицизме горе Каф придается исключительно важное значение. Персидский философ и мистик XII века Шихабоддин Яхья Сохраварди (Шайх аль-Ишрак) называет гору Каф прародиной человечества; горой, расположенной «на краю мира, который она окружает» и первым чудом среди семи чудес света (остальные шесть – Сокровище, которое освещает ночь, Дерево Туба, двенадцать цехов, кольчуга Давида, Меч и Источник Жизни) [36, с. 77]. Литература на тему мистического значения горы Каф весьма обширна, но, поскольку она не относится напрямую к затронутой нами проблеме, не будем в нее углубляться.
Подводя предварительные итоги, можно заключить, что с древнейших времен, по крайней мере с начала II тыс. до н.э., во многих культурах и мифологиях Передней Азии и Европы наличествует образ «священной северной горы», которая служит местом обитания верховного божества местного пантеона, или сама является объектом поклонения. Кроме того, мы выяснили, что термины «гора» и «север» имеют единое происхождение и единую этимологию, и частным примером этой закономерности является «священная гора» Цафон (Цапану), чье название означает также «север»; учитывая, что эти названия часто встречаются в сочетании с божеством Баал («господин», «хозяин»), можно с достаточной уверенностью заявить, что «Баал Цафон» («Баал Цапану») означает «Баал цафонский» («Баал цапанский»), что позволяет реконструировать основу этого названия – цаф (цап) в значении «гора» и «север» (окончание -он- в древних западносемитских именах и топонимах является суффиксом принадлежности). От семитского «цаф» («цап») – «гора» остается мизерный шаг до термина «каф» в том же значении, поскольку эти звуки (-ц- и -к-) в различных языках и диалектах часто меняются – классическим примером такого рода переходов является латинское имя Цезарь (Caesar), ставшее в немецком титулом кайзер, в турецком – кайсар, в русском – царь (цесарь или кесарь).
В средние века в арабских источниках Кавказ, Кавказский хребет именуются Кабк (Кабх). Проиллюстрируем это утверждение несколькими примерами. Арабский автор Ибн Хордадбех (IX в.) пишет: «Гора ал-Ардж, которая находится между Меккой и Мединой, простирается до аш-Шама, пока не соединяется в Химсе с горами Лубнана а в Дамаске с [горой] Санир. Затем [горы] тянутся еще дальше к Антакийе и горам ал-Масисы, называемым здесь ал-Лукам, где соединяются с горами Малатийи, Шимшата и Каликалы и [так вплоть] до моря ал-Хазар, на берегу которого расположен ал-Баб ва-л-Абваб (Дербент. – Авт.); здесь эти горы называются ал-Кабк (Кавказ)» [37, с. 135]. Ал-Истахарий (X в.) пишет об «Алланах (аланах), живущих в горах Кабк (Кавказ)» [38, с. 3]. Восточный ученый-энциклопедист конца IX – первой трети Х века Ибн Руста отмечает, что «город Ваб-вал-Абваб (Дербент. – Авт.) тянется от вершины горы Кабк до Хазарского (Каспийского. – Авт.) моря и врезывается в море на три мили» [39, с. 51]. У Ал-Масуди (896 – 956), прозванного «Геродотом Востока», это название звучит как Кабх: «Горы Кабх представляют собой громадную горную цепь, содержащую в себе на своем громадном протяжении значительное число царств и племен» [40, с. 40].
Можно было бы увеличить количество подобных цитат из текстов средневековых арабских (восточных) авторов, но и приведенных достаточно для выявления той основы (цаф, цап, каф, кабк, кабх), которая перешла в тюркские языки в виде термина «кап» («ворота»). Прежде чем приступить к разбору этого термина, приведем еще раз мнение известных лингвистов Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова о первичном тождестве понятий «крепость» и «гора»: «Обычной формой укрепленных поселений у древних индоевропейцев были поселения на возвышенностях, скалах. Слова, обозначавшие такие "укрепленные поселения", связаны обычно по происхождению с основами в значении "высокий", "гора", "скала"» [20, с. 744]. Такая закономерность, как уже отмечалось, была присуща не только индоевропейцам, но и носителям кавказских языков (ср. чеч. «берд» – «скала», «утес», «обрыв» и арм. «берд» < хурр. parda – «крепость»). Важно напомнить также еще одно обстоятельство: во многих регионах мира, и в особенности на Кавказе, тождественными были также термины «крепость» и «ворота», что мы подробно разбирали в главе о кистинцах. Здесь же мы для еще одной иллюстрации этого утверждения приведем описание кавказских крепостей у Ибн Хордадбеха, который называет их арабским словом «баб» – «ворота»:
«…Это собственно выходы из ущелий, образуемых горами Кабк, защищенные укреплениями, из которых выдающиеся: Баб-Сул, Баб-ал-Лан, Баб-аш-Шабиран, Баб-Лазика, Баб-Барика, Баб-Самсахи, Баб-Сахиб-ас-Серир (владельца трона), Баб-Филан-шах, Баб-Карунан, Баб-Табарсеран-шах, Баб-Лиран-шах, Баб-Либан-шах и Баб-Ануширван» [39, с. 15]. Как мы видим, все эти кавказские крепости (а Ибн Хордадбех перечислил лишь «самые выдающиеся» среди них) обозначены термином «ворота» («баб»).
После этих предуведомлений мы можем признать вполне закономерным трансформацию термина Каф (Кабк, Кабх) в значении «гора» в тюркский термин кап в значении «ворота», «крепость». В этой связи ученые-тюркологи пишут:
«Мы уже отмечали, что арабские авторы Кавказские горы называли хребтом Кабк, а слова каб, кап, кабак на всех тюркских языках означают "ворота", как, например, в названии Дербента – Темир-капу (Железные ворота). Это подтверждается и словами В.В. Бартольда о том, что "главная крепость аланов находилась уже в Дагестанских горах, которые известны Ибн Саиду, как и географам X в., под их тюркским названием Капык, т.е. "Ворота"» [41, с. 108].
Следует добавить, что Кавказ (Каф) был не только природной, но и в значительной степени рукотворной крепостью, поскольку с древности (по крайней мере с эпохи Сасанидов) кавказские горные вершины были укреплены каменной стеной со многими сотнями оборонительных башен, простиравшейся от Каспийского моря до Черного, и особенно мощные крепостные сооружения находились в районах горных проходов [42, сс. 10-11]. Поэтому, название Кавказ (Каф) и в самом деле означает не только «гору», но и «ворота», а также «крепость».
Получив в свое распоряжение эти данные, мы можем теперь выявить точное значение слова «кабак», которым в российских источниках XVI-XVII вв. обозначались горские (в первую очередь нахчийские) селения на Кавказе [43, сс. 21, 25, 29, 31, 32, 37 и др.] – «ворота», т.е. «укрепленные (башенные) поселения», «крепости».
То, что слово кап является тюркской формой произношения исходного Каф доказывается еще одним обстоятельством. Каракалпаки называют Кавказский хребет термином кап-тау, что значит «гора Кап», и это обозначение восходит к мусульманской космогонии, в соответствии с которой именно Каф является той горой, что окружает мир [41, сс. 108-109], из чего следует, что название Каф попало в каракалпакский (тюркский) в форме Кап, приобретя значение «ворота» («крепость»).
В бесспорной связи с этими терминами («каф» – «гора»; «кап» – «ворота») находится чеченское (нахчийское) «ков» – «ворота» (второе значение «крепость»). Разбирая этот термин, А.Д. Вагапов пишет, что он имеет «ностратический характер» и выявляет целый ряд кавказских, индоевропейских, финно-угорских и тюркских параллелей, отмечая при этом, что исходной формой чеченского «ков» является ka(y) [44, сc. 355-356].
Все вышесказанное приводит нас к выводу, что название «Кавказ», имея в своей основе корень «Каф» (и его производные «кап» и «ков»//kay//кав), содержит в себе целый спектр значений – «гора», «север», «священная северная гора», «ворота», «крепость». При этом не совсем ясно значение второй части этого названия – «кас» (или «ас»). Возможно, что это окончание не несет в себе никакой смысловой нагрузки и является всего лишь древнегреческим топонимическим формантом (-os-, -is-, -as-), добавленным к основе кабк//кавк, которая, следует полагать, была распространена в древней Передней Азии с античных времен. Дело в том, что название Кавказ именно в таком своем оформлении впервые появляется у древних греков, а если говорить точнее, в трагедии Эсхила (525 – 456 гг. до н.э.) «Прометей прикованный» [45, с. 248]:
«Плачут Арии герои,
Что живут вблизи Кавказа,
В городах на склонах скал,
Ратоборцы, и вторит им
Острых копий бряцанье».
В другом переводе:
«И арийцы – цвет Ареса, –
Над Кавказской крутизною
Город высекшие в скалах, –
Плачет войско, и вторит лязг
Остро звенящих копий».
Как бы то ни было, мы можем с уверенностью констатировать, что название «кавкасиане» («кавкасионцы»), которым в древнегрузинских письменных источниках обозначены предки чеченцев, означает, как и в случае с наименованиями «дурдзуки» и «кистинцы» («кисти») – «жители крепостей», «жители укрепленных мест» и одновременно с этим «горцы»; эти термины, как мы уже неоднократно разбирали, в семантическом смысле тесно взаимосвязаны. К этому же типу названий относится также этноним «туш» («тушины»), в основе которого лежит чеченский термин туш в значении «город», «место пребывания», «логово», «стоянка», «городище»; ср. также термин тушта в значении «возвышенность», «холм» [46, с. 307]. В ножай-юртовском говоре чеченского языка слово туш означает «ограда», «частокол», т.е., по смыслу, «укрепленное, защищенное место». Как пишет К.З. Чокаев, слово туш означает в чеченском «город», «убежище», «твердыня» (со смысловым оттенком «прародина») [47, с. 18]. Иными словами, этноним «туш» («тушины»), как и рассмотренные нами нахчийские этнонимы «кисти», «дурдзуки», «кавкасиане» означает одновременно «жителей укрепленных мест» и «горцев». Слово «туш» в означенном значении имеет чрезвычайно древнее происхождение, поскольку оно известно еще в шумерском языке, в котором tuš (nig-tuš) означает «местопребывание» [48, с. 197].
(окончание следует)

[Лаьмнаш]

может -т1уш-? Есть такое слово на нашем языке и как переводится?)

[BarbaroSSA]

Сообщение от Лаьмнаш

может -т1уш-? Есть такое слово на нашем языке и как переводится?)

Туше - район

[Лаьмнаш]

Сообщение от BarbaroSSA

Туше - район

вай маттахь олий цунах -туше?)

[Сэр с ЧИАССР]

Сообщение от Лаьмнаш

может -т1уш-? Есть такое слово на нашем языке и как переводится?)

Есть.
ТУШ - так пишется и так произносится.
Перевод-место пребывания, логово, стоянка, городище.

[Marty]

закину сразу продолжение, чтобы не потерять хронологию, хотя сама еще не смогла прочитать даже первую часть)

Кавказ и кавкасиане
(Окончание)

Возвращаясь к народу цова (цова-тушин, бацбийцев), с упоминания которого мы начали эту главу, напомним, что его название, по мнению И.А. Джавахишвили и Г.А. Меликишвили, связано с топонимом, который в разных транслитерациях звучит как Supani, Цупани, Цопани, Цопк, Софена. Мы склонны добавить в этот ряд также название «священной северной горы» Цафон (Цапану) ᐳ Кафон (Каф). Напомним, что и в армянской традиции, как мы отмечали выше, «цова» означает «священный» [9]. В связи с этим необходимо напомнить, что названия народа цова (цова-тушин, бацбийцев), как и страны их обитания Цовата (ЦIовата), происходит от имени древнего божества ЦIиу ЦIу (ЦIув) [12, с. 4]. Таким образом, все выявленные нами выше значения увязываются в единый семантический блок.
Если мы поставим вопрос о том, каким образом народ цова (цова- тушины, бацбийцы) оказался на территории Кавказа, то ответ, возможно, заключается в том, что урартский царь Аргишти I (годы правления 786 – 764 до н. э.) заселил воинами цубани вновь построенный город Ирпуни (Эребуни, совр. Ереван). Напомним, что И.А. Джавахишвили и Г.А. Меликишвили отождествляют цубани//цупани с цова-тушинами (бацбийцами). В летописи царя Аргишти I говорится: «По велению бога Халди Аргишти, сын Менуа, говорит: город Ирпуни (Эребуни. – Авт.) я воздвиг для могущества страны Биаинили (и) для усмирения (?) вражеской страны. Земля была пустынной (?), ничего не было там построено. Могучие дела я там совершил. 6600 воинов стран Хате (и) Цупани я там поселил» [49, с. 27].
И.М. Дьяконов считает, что «воины стран Хате и Цупани» были включены в урартское войско сразу же после того, как они попали под власть Аргишти I [50, с. 99]. Г.А. Меликишвили полагает, что воины Хате (хетты) и Цупани были поселены царем Аргишти I не сразу в качестве гарнизона во вновь построенной крепости Эребуни (Ирпуни), а были сначала использованы в качестве строителей этой крепости [49, с. 28].
Если проанализировать названия двух стран, из которых были переселены воины – Хате и Цубани, выясняется, что обе они располагались в Сирии. Так, «страна Хате» («Хеттская страна»), по локализации Г.А. Меликишвили располагалась в Сирии (иногда под этим наименованием подразумевали Малую Азию), а в узком смысле под «страной Хате» подразумевалось царство Каркемиш [51, с. 429] – один из регионов хурритской державы Митанни [52, с. 100]. Что касается Цупани, то эта местность располагалась рядом со страной Малатия (Мелитеа) или отождествляется с последней [53, с. 41]. Привлекает внимание, что столица («царский город») Мелитеа носила название Сасини (Sasini). Как отмечает курдский ученый Л. Маммад, Сасини (Sasini) являлось параллельным названием области Софены (Цубани, арм. Цопк) [54, с. 45]. Сасан, Цацан, Шашан, Шешен, Чачан, Чäчäн – это, как мы уже отмечали в предыдущей главе, обозначение народа нохчий//нахче в устах кавказских и ближневосточных народов, и название Сасини, то есть обозначение области древнейшего обитания нахчийского народа цова (цова-тушин, бацбийцев), естественным образом укладывается в этот ряд.
Названием «Цова» («Арам Цова», т.е. «арамейская Цова»), связанным фонетически с названием цова (цова-тушин, бацбийцев), как выясняется, в древнееврейских (библейских) текстах обозначалась вся Сирия [55, с. 118, примеч. 212]. Часто это название покрывало конкретно древний хурритский город Халпа (Халеб, Алеппо) в северной Сирии [56, с. 165], который мы уже рассматривали в одной из предыдущих глав. Цова-Халеб (Алеппо) неоднократно упоминается в Библии. В различных транслитерациях это название обозначалось как Цова, Цоба, Сова, Цован (аутентичное древнееврейское произношение «Цова») [13, с. 921]. При этом следует учитывать сильнейшее этнокультурное влияние хурритов на древних евреев, которые, судя по всему, сформировались как этнос на хурритском субстрате. Историк М. Зильберман в этой связи отмечает:
«Любопытно, что слово "тсабар, цабар" (tzabar), обозначающее в иврите коренного жителя Израиля, уроженца страны (еврея), восходит своими лингвистическими корнями к шумерскому наименованию хуррита – субир [57]. Б.Б. Пиотровский подтверждает, что шумерским (и аккадским) обозначением хурритов действительно являлось название subir (субареи) [58, с. 113]. Резкое расслоение жителей Ханаана и обособление иерусалимских горожан от остального населения региона, среди которого называются не только хурриты («хореи»), но и собственно иудеи-земледельцы, произошло лишь в VI-V вв. до н.э. и было связано с налоговыми льготами, предоставленными персидскими царями евреям, вернувшимся из «вавилонского плена» [59, сс. 33-34]. Как считается, «вавилонское пленение» произошло в 586 г. до н.э. и длилось 70 лет. Во времена до пленения все жители Ханаана (как семиты, так и хурриты) составляли, по сути, единую (в том числе и храмовую) общину и находились в тесном культурном единении. Таким образом, древнееврейское обозначение Халпы (Халеба, Алеппо) – «Цова», имело, скорее всего, хурритское происхождение и служило эпитетом этого города в значении «священный», «северный» и т.п.
Все это позволяет считать, что «воины Цупани» (цова) могли быть перемещены урартским царем Аргишти I в основанную им крепость Эребуни или из хурритского города Каркемиш, или из хурритского региона вокруг города Халеб (Алеппо); обе эти местности в свое время входили в границы хурритской империи Митанни [60, с. 256], восприемником которой и стало царство Урарту. Исторические судьбы впоследствии забросили цова (цова-тушин, бацбийцев) в Кахетию, но они еще в XIX веке помнили о том, что их предки когда-то в древние времена проживали южнее Грузии, т.е. на территории современной Армении, где они отмечены как первопоселенцы в основанной урартийцами крепости Эребуни (совр. Ереван), или еще южнее – на территории Мелитеа (с «царским городом» Сасини), а может, в хурритском городе Халпа (Халеб, Алеппо), который в древности носил название «Цова».
Еще раз укажем, что название «цова» (со всеми выявляемыми вариациями этого этнического имени) имело некое сакральное наполнение, связанное с языческим божеством Цу//ЦIу, Цув//ЦIув, Циу//ЦIиу. При этом выясняется, что наименованием «цова обозначали себя не только цова-тушины (бацбийцы), сохранившие поныне свой нахчийский язык, но и три остальных общества тушин – чагминцы, гомецары и пирикитцы, которые до христианизации и последовавшей вслед за этим картвелизации также поклонялись этому божеству [61, с. 5].
При анализе некоторых источников выясняется любопытный факт: семитское название Сирии (Большой Сирии, Леванта) Шема (с различными вариациями этого названия) оказывается всего лишь калькой хурритского названия этого региона – Цова (также с учетом всех вариаций этого названия) – «священная (земля)», «горные возвышенности». Дело в том, что Шем (Shem) в древнееврейском означает «святость», «имя» (в смысле «славное имя», «слава»), и это слово этимологически связано с термином «шамах» – «вышина», «высота» [62, с. 199], «небо» [63, с. 75]. «Шемаия» означает «Господь услышал» [13, с. 1073] или «Бог слышит» [14, с. 797]. Таким образом, в названии Шема (Сирия, Большая Сирия, Левант) проявляются все те ландшафтные и сакральные значения, которые мы обнаруживаем и в названии Цова. При этом следует отметить, что еврейские имена Сим (Шем – старший сын Ноя), Симон (Шимон) и Самуил (Шему-эл – «услышанный Богом» [13, 857]) происходят от глагола «слышать» [13, с. 895]. В несомненной связи с этим глаголом находится и арабское Ас-СамиIу – «Слышащий, Всеслышащий» – одно из священных имен Аллаха. Весьма вероятно, что этот семитский глагол пересекается с чеченским словом «сема», которое означает «чуткий», «бодрствующий», «настороженный» [46, с. 273], т.е., по смыслу, «слушающий», «прислушивающийся». Здесь уместно напомнить, что хурриты обозначали гору Цова (Цапану) еще и названием Хаззи (Hazzi) [16, с. 608], и название это бесспорно связано с хурритским словом «хаз» (xaz) – «слышать, слушать» [64, с. 185]. Совпадение налицо: семитское название Сирии (Большой Сирии) Шема и хурритское обозначение того же региона Хаззи (Hazzi) связаны с глаголом «слышать». Т.е. название этого региона на обоих языках (семитском и хурритском) означает «высокое место, где Бог слышит», «возвышенное место, где до Бога доходят молитвы» (ср. также чеч. хаза – «слышать»; хеза – «слышу»).
Древнее языческое божество ЦIу//ЦIув//ЦIиу, от которого происходит этноним «цова», в одном из своих значений «священный» присутствует, судя по всему, в топонимии Иерусалима (до завоевания его царем Давидом хурритский город [65]). Так холм Сион//Цийон (после I в. н.э. – Храмовая гора) носит название, с не совсем ясной для семитских языков этимологией [13, с. 900]. Историк З.М.-С. Мусаев очень удачно сопоставил это слово с чеченскими терминами цIена («чистый, святой») и цIано («чистота, святость») [66, сс. 145-146], производными от основы ЦIу//ЦIув//ЦIиу.
Божество Цув (ЦIу//ЦIув//ЦIиу), очевидно, было связано с огнем, огненной стихией, о чем свидетельствует древнее чеченское предание о какой-то природной катастрофе необычайных масштабов [67, с. 70]:
«Лергара ха – нIаьна иэтIош юьйлу гIовгIа,
Догу дуьне, хьоькху цIеран дарцаш,
Лелха гIайреш, кхехка хIордаш,
ТIе а, кIел а етталуш,
Хих уьйш маматара манаш,
КIуьрза яьлла яйна яйра…
ЦIуввин цIарца ма е забар,
Яхь дай вай ду.
ЦIув-дела вайн ву,
ЦIеран маршо яхьаца ю…».
В нашем переводе это предание выглядит следующим образом:
«Раздается грохот, раздирающий слух,
Мир пылает, мечутся ураганы огня,
Лопаются острова, опрокидываясь верхом вниз,
Кипят моря, смешиваясь с небесной твердью,
Исчезнувшей в дыму и копоти…
Не забавляйся с пламенем Цува.
Мы – хозяева чести.
Цув-бог с нами.
Безопасность от огня – в благородстве…».
Языческое божество ЦIиу обнаруживается также и в древнем германском пантеоне под именем Циу. По словам крупнейшего специалиста по германской мифологии Якоба Гримма (Jacob Grimm) во многих древних источниках Циу соответствует верховному божеству Вотану (Одину) [68, сс. 321, 332, 366]. Кроме того, известное немецкое выражение Ziestag, означающее «день бога», показывает, что имя Циу стало нарицательным обозначением «бог», «божество», что опять же свидетельствует о верховном положении этого божества в древнегерманском пантеоне [68, с. 426].
Важные сведения о почитании германцами божества Циу дает К.А. Соловьев. Он пишет: «Поскольку у большинства германских племен был очень сильно распространен принцип богоизбранности своего народа, он основывался на том основании, что все германцы есть потомки богов. До сих пор жители Восточной Франконии (область Свободного Государства Баварии) называют себя циувари – дети бога Циу [69, с. 59].
Исследователь С.В. Санников отмечает, что Циу отождествлялся с Вотаном (Одином) и показывает его роль в сохранении социальных институтов древней Германии и Кельтики, называя его «покровителем военно-демократического устройства» и «народного правосудия». Народные собрания древних германцев (тинги) посвящались божеству Циу и его даже называли Thincsus – «покровитель тинга» [70, с. 203].
Возможно, образ и имя этого божества древние германцы заимствовали на Кавказе. Выдающийся норвежский ученый Тур Хейердал, исследуя происхождение и прародину викингов (норманнов), писал: «Нередко светловолосых людей ошибочно ассоциируют с Северной Европой, где они преобладают в нынешнем населении. Но современная антропология подтверждает данные норманнских саг о том, что норманны вышли с прилегающих к Малой Азии равнин Прикавказья, где блондины и рыжеволосые встречаются достаточно часто» [71, с. 101]. И далее: «"Сага об Инглингах", посвященная начаткам норвежской истории и первоначальному заселению Скандинавии, была записана ученым-исландцем Стурлусоном… Обнаруживая основательное знание географии, автор предания о происхождении и миграции первых скандинавских правителей помещает исконную родину этих полубогов у восточных берегов Черного моря, на границе Азии и Европы. На территории Прикавказья, от реки Дон до северо-восточной Турции, говорит сага, жили древние норвежцы, управляемые династией Инглингов. В те времена они подверглись натиску бесчинствующих римских легионов, и бегство было единственным способом уцелеть. Снорри подробно описывает странствие через Европу, переход из Саксланда (Саксония) в Данию, Швецию и Норвегию. По древней саге эти первые переселенцы из Причерноморья несли с собой идею рунического письма» [71, с. 103].
Отмечая происхождение викингов и их предводителя Одина (Циу), Тур Хейердал пишет: «Древнейшая родина предков викингов неизвестна. Разумеется, они в Скандинавии пришельцы. Большинство ученых полагает, что они пришли туда по суше или приплыли по великим русским рекам откуда-то с Кавказа… По Снорри, вождя викингов, приведшего свой народ на север из Причерноморья, звали Одином; после его смерти он был возведен викингами в ранг бога» [71, с. 107].
«Сага об Инглингах» называет пространство от Черного до Балтийского морей «Великой Швецией». Возможно, причиной этого послужило то, что приблизительно с конца II в. н.э. Крым и южные области современных России и Украины были заняты германцами-готами, которые, как повествует готский историк VI века Иордан, мигрировали в Причерноморье из Скандинавии (Швеции). Иордан об этом пишет так:
«С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы с королем своим по имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей, они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза» [72, с. 66].
Конечно, проживая в Предкавказье, в непосредственном соседстве с древними нахчийцами, германские племена не могли не иметь самых тесных этнокультурных связей с кавказскими народами и, в первую очередь, с предками чеченцев (нахчийцами), что и отразилось, по всей видимости, в почитании в языческие времена теми и другими божества Циу (названного древними германцами Вотаном или Одином).
О самых тесных и непосредственных контактах с кавказскими народами древних германцев и кельтов пишет известный кавказовед и лингвист Адольф Дирр, ссылаясь при этом на множество европейских ученых, своих предшественников и современников в изучении этого вопроса [28, сс. 12-15]. По мнению А. Дирра и цитируемых им ученых, германцы и кельты были на Кавказе не пришельцами, а древнейшими его обитателями, которые впоследствии мигрировали в Европу. Если опереться на это мнение (а оно подтверждается и более поздними исследованиями, в частности, фундаментальными разработками Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова), нет ничего удивительного в том, что при сопоставлении нахчийского языка и традиционной культуры с аналогичными этнокультурными признаками древних германцев, обнаруживаются поразительные параллели. Но это – самостоятельная тема для изучения.
О времени и причинах, заставивших предков викингов и их предводителя Одина (Циу) переселиться на север, об их связях с халдами-урартийцами и цанарами-нахчийцами мы уже писали в работе «Люди Волка» [73, сс. 25-36], к которой и отсылаем читателей.
__________________________________________________ _____
Библилграфия:
1. Джавахишвили И.А. Основные историко-этнологические проблемы истории Грузии, Кавказа и Ближнего Востока древнейшей эпохи.//ВДИ, 1939 г., №4, 30-49 С.
2. Меликишвили Г.А. К истории древней Грузии. Тбилиси, изд-во АН Груз. ССР, 1959 г., 507 С.
3. Меликишвили Г.А. Некоторые вопросы древнейшей истории грузинского народа. Доклад на XXXI сессии Отделения общественных наук Академии Наук Грузинской ССР в июне 1951 года.// https://javakhishviliinstitute.files.wordpress.com/...
4. Мамедова Ф.Д. Политическая история и историческая география Кавказской Албании (III в. до н.э. – VIII в. н.э.). Баку, изд-во «Элм», 1986 г., 284 С.
5. Головинский П.Д. Заметки о чеченцах.//Сборник сведений о Терской области. Вып. 1-й. Владикавказ, Типография Терского Областного Правления, 1887 г., 241-261 С.
6. Шавхелишвили А. Тушины. (Историко-этнографическое исследование цова-тушин). Тбилиси, изд-во «Мецниереба», 2001 г., 228 С.
7. Ю.Б. Циркин. Мифы Финикии и Угарита. М., «Астрель», 2003 г., 478 C.
8. Чокаев К.З. Вайн мотт – вайн истори. (На чеч. языке). Грозный, изд-во «Книга», 1991 г., 190 С.
9. Бегларян Г. Арцах – три города Тиграна II Великого. https://vstrokax.net/.../artsah-tri-...tigrana-ii.../
10. Алироев И.Ю. «Нахские языки и культура». Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1978 г., 290 С.
11. Алироев И.Ю. История и культура чеченцев и ингушей. Грозный, РИК «Ичкерия», 1994 г., 205 С.
12. Алироев И.Ю., Маргошвили Л.Ю. Кистины. М., Книга и бизнес, 2006 г., 482 С.
13. Фритц Ринекер, Герхард Майер. Библейская энциклопедия Брокгауза. (Пер. с нем). Кременчуг, изд-во «Христианская заря», 1999 г., 1088 С.
14. Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия архимандрита Никифора. М., Типография Снегиревой, 1891 г., 901 С.
15. Шифман И.Ш. Финикийские мореходы. М., «Наука», 1965 г., 81 С.
16. Мифы народов мира. Т. II. М., «Советская энциклопедия», 1988 г., 719 С.
17. История Древнего Востока. Ч. 2 «Передняя Азия. Египет», М., «Наука», 1988 г., 623 С.
18. Гернот Вильхельм. Древний народ хурриты. Очерки истории и культуры. (Пер. с нем.). М., «Наука», 1992 г., 155 С.
19. Вогэн А.К. Этруски. (Пер. с англ.). М., КРОН-ПРЕСС, 1998 г., 235 С.
20. Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Часть II, раздел 1. Благовещенск, ЗАО «Типографкомплекс», 1998 г., 855 С.
21. Тураев Б.А. История Древнего Востока. Т. II. Л., ОГИЗ. Социально-экономическое изд-во, 1936 г., 319 С.
22. Дугин А.Г. Абсолютная Родина. М., АРКТОГЕЯ-центр, 1999 г., 750 С.
23. Античная Библиотека. Арриан. Поход Александра; Плутарх. Александр; Диодор. Историческая библиотека, книга XVII. СПб, изд-во «Алетейя», 1993 г., 367 С.
24. Конец Света. Эсхатология и Традиция. М., «Арктогея», 1997 г., 408 С.
25. Шифман И.Ш. Культура древнего Угарита (XIV-XIII вв.). М., «Наука», 1987 г., 235 С.
26. Цаболов Р.Л. Этимологический словарь курдского языка. Том I. М., «Восточная литература», 2001 г., 687 С.
27. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 томах. Т. 2. (Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева). М., изд-во «Прогресс», 1986 г., 671 С.
28. Дирр А.М. Закавказье как родина арийцев.//Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). Вып. XXXVII, Тифлис, Типографии: Канц. Наместника Его Имп. Велич-ва на Кавказе и К. Козловского, 1907 г., 3 отд., 12-17 С.
29. Фирдоуси. Шахнаме. Т. III. (Стих. пер. Ц.Б. Бану-Лахути под редакцией А. Азера; комментарии А. Азера и Ц.Б. Бану-Лахути). М., «Наука», 1965 г., 591 С.
30. Дорога Мгера. Армянские легенды и предания. М., издат-во «Наука», 1990 г., 168 С.
31. Пиотровский Б.Б. Вишапы. Каменные статуи в горах Армении.//Л., Армянский филиал АН СССР. 1939 г., 40 С.
32. Литвинский Б.А. Семантика древних верований и обрядов памирцев.//Средняя Азия и ее соседи в древности и средневековье. М., «Наука», 1981 г., 184 С.
33. Бухарова Г.Х. Башкирские топонимы, образованные от субстратных географических терминов индоиранского происхождения.//Российский гуманитарный журнал. 2016 г. Том 5. № 5. 517-529 С.
34. Аббас-Кули-ага Бакиханов. Гюлистан-и Ирам. (Редакция, комментарии, примечания и указатели академика АН АзССР З.М. Буниятова). Баку, изд-во «Элм», 1991 г., 304 С.
35. Броневский С.М. Новейшие географические и исторические сведения о Кавказе. Часть первая. М., Типография Селивановского, 1823 г., 385 С.
36. Шихабоддин Яхья Сохраварди (Шайх аль-Ишрак). Багряный ангел.//Альманах «Милый ангел». М., «Арктогея», 1997 г., 74-82 С.
37. Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. (Перевод с арабского, комментарии, исследование, указатели и карты Н.М. Велихановой). Баку, «Элм», 1986 г., 428 С.
38. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Азербайджане. (Перевод и примечания Н.А. Караулова).//СМОМПК. Вып. 29. Тифлис, Типография Главноначальствующего гражд. частью на Кавказе и Козловского, 1901 г., 1-73 С.
39. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Азербайджане. (Перевод и примечания Н.А. Караулова).//СМОМПК. Вып. 32. Тифлис, Типография Главноначальствующего гражд. частью на Кавказе и Козловского, 1903 г., 1-63 С.
40. Сведения арабских писателей о Кавказе, Армении и Азербайджане. (Перевод и примечания Н.А. Караулова).//СМОМПК. Вып. 38. Тифлис, Типография Главноначальствующего гражд. частью на Кавказе и Козловского, 1908 г., 1-130 С.
41. Лайпанов К.Т., Мизиев И.М. О происхождении тюркских народов.//История Балкарии и Карачая в трудах Исмаила Мизиева. В трех томах. Том II. Нальчик, изд-во М. и В. Котляровых, 2010 г., 368 С.
42. Гаджиев А.И. Великая Кавказская стена между тюркским севером и иранским югом в VI – VIII вв. М., ООО «Буки-Веди», 2013 г., 54 С.
43. Русско-чеченские отношения. Вторая половина XVI – XVII в. Сборник документов. (Выявление, составление, введение, комментарии Е.Н. Кушевой). Грозный, АО «ИПК» «Грозненский рабочий», 2019 г., 495 С.
44. Вагапов А.Д. Этимологический словарь чеченского языка. Тбилиси, изд-во «Меридиани», 2011 г., 733 С.
45. Эсхил. Трагедии. (В пер. Вяч.Вс. Иванова). М., «Наука», 1989 г., 592 С.
46. Исмаилов А.Т. Чеченско-русский словарь «Дош», Элиста, изд-во «Джангар», 2009 г., 797 С.
47. Чокаев К.З. Язык и история вайнахов. Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1977 г., 178 С.
48. Арки А. Двуязычные словарные тексты из Эблы. (Пер. с итал.).//Древняя Эбла. Раскопки в Сирии. М., «Прогресс», 1985 г., 191- 200 С.
49. Меликишвили Г.А. К вопросу о царских хозяйствах и рабах-пленниках в Урарту.//ВДИ. 1953 г., № 1, 22-29 С.
50. Дьяконов И.М. К вопросу о судьбе пленных в Ассирии и Урарту.//ВДИ. 1952, № 1, 90-101 С.
51. Меликишвили Г.А. Урартские клинообразные надписи. М., изд-во АН СССР, 1960 г., 460 С.
52. История Древнего Востока. Ч. 2 «Передняя Азия. Египет», М.,
изд-во «Наука», 1988 г., 623 С.
53. Меликишвили Г.А. К вопросу о хетто-цупанийских переселенцах в Урарту.//ВДИ. 1958 г., № 2, 40-47 С.
54. Маммад Л. Древняя мифология и курды. Арарат или Джуди?//Журнал «Дружба» (Dostanî), №№20-21. М., 2002 г.
55. Добыкин Д.Г. Введение в Ветхий Завет. Курс лекций по ветхозаветной исагогике. СПб, изд-во СПбПДА, 2016 г., 175 С.
56. Лазарис В. Путеводитель по галуту. Еврейский мир в одной книге. М., изд-во «Книжники», 2019 г., 587 С.
57. Зильберман М. Этносы Ханаана и евреи.//Заметки по еврейской истории. №10(145), октябрь 2011 г. http://berkovich-zametki.com/.../Nomer10/Zilberman1.php
58. Пиотровский Б.Б. Ванское царство (Урарту). М., изд-во Восточной литературы, 1959 г., 341 С.
59. Амусин И.Д. «Народ земли». (К вопросу о свободных земледельцах древней Передней Азии).//ВДИ, 1955 г., № 2, 14-36 С.
60. Заблоцка Ю. История Ближнего Востока в древности. (Пер. с польск.) М., «Наука», 1989 г., 415 С.
61. Чрелашвили К.Г. Цова-тушинский (бацбийский) язык. М., «Наука», 2007 г., 279 С.
62. Профет М.Л., Профет Э.К. Путь Христа или Антихриста. М., Изд. Дом «Золотой Век», 2010 г., 385 С.
63. Мифы народов мира. Т. I. М., «Советская энциклопедия», 1987 г., 671 С.
64. Дьяконов И.М., Старостин С.А. Хуррито-урартские и восточнокавказские языки.//Древний Восток. Этнокультурные связи. М., «Наука», 1988 г., 164-207 С.
65. Хурриты. Еврейская Электронная Энциклопедия. https://eleven.co.il/jewish-history/...-period/14577/
66. Мусаев З.М.-С. Выходцы из Шем-Арие. Элиста, ЗАОр НПП «Джангар», 2014 г., 799 С.
67. Джамуханов Р.С. К вопросу о специфике религиозной лексики вайнахов доисламского времени. (На чеч. языке).//«Пхьармат», Грозный, изд-во «Книга», 1991 г., № 1., 68-81 С.
68. Гримм Якоб. Германская мифология. Т. I. М., Издательский Дом ЯСК, 2019 г., 928 С.
69. Соловьев К.А. Религиоведение. Учебное пособие. М., ИНФРА-М, 2017 г., 370 С.
70. Санников С.В. Образы королевской власти эпохи великого переселения народов в западноевропейской историографии VI в. Новосибирск, НГТУ, 2011 г., 212 С.
71. Хейердал Тур. Древний человек и океан. (Пер. с англ.). М., «Мысль», 1982 г., 348 С.
72. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. (Вступительная статья, перевод с латинского и комментарии. Е. Ч. Скржинской). – 2-е изд., испр. и доп. СПб., Алетейя, 1997 г., 505 С.
73. Бакаев Х.З. Люди Волка.//Тайна Жеро-Канта. Варшава, изд-во SERLUO, 2013 г., 227 С.

[Marty]

Сасаны – Шешены – Чеченцы

Разбирая происхождение различных чеченских этнонимов, мы, конечно же, не можем пройти мимо названия «чеченцы», ставшего в силу исторических и политических обстоятельств главным именем нашего народа, под которым он известен всему современному миру. Но начнем мы эту главу издалека, с того, что в III-II тыс. до н.э. шумеры и аккадцы хурритов называли «субареями», а их страну – «Субарту» [1, с. 239]. Это же название в форме Шубрия известно также и в более поздний период истории – в II-I тыс. до н.э., а жители этой области обозначались шубарейцами, что тождественно обозначению хурритов [2, с. 107].
Группа российских историков-востоковедов в своем коллективном труде так описывает эту историческую область: «Последним независимым государством хурритов суждено было стать верхнетигрской Шубрии (хурритское самоназвание "Хурри"). Маленькая Шубрия пыталась воплощать единство погибшей хурритской ойкумены, но была уничтожена ассирийцами в 673 г. до н.э. Хурриты, однако, оставались одним из крупнейших этносов Армянского нагорья и в середине – второй половине I тысячелетия до н.э. были известны своим соседям под именем "матиенов", т.е. "митаннийцев" как свидетельство памяти об их блестящем прошлом.
Реликтовые хурритские государства продолжали существовать и в последующие века (приурмийская Манна с хурритской династией – до аннексии мидянами ок. 590 г. до н.э., княжество Кордуэна на исконной горной прародине хурритов при Верхнем Забе – до армянской ассимиляции уже в раннесредневековые времена), но лишь в качестве вассалов или автономных провинций других держав. Этнос хурритов был ассимилирован ираноязычным населением на протяжении второй половины I тысячелетия до н.э. – I тысячелетия н.э. Из существующих в наше время народов к хуррито-урартам по языку ближе всего чеченцы и ингуши» [3, с. 371].
По мнению крупнейшего ученого-востоковеда И.М. Дьяконова название Шубрия сохранялось вплоть до средневековья и в форме Арме-Шубрия обозначало Сасунские (Сасанские) горы, в которых хурриты сохранялись позже всего [4, с. 161]. В дальнейшем, обозначая эти горы, мы будем использовать два варианта их названия – Сасунские, под которым они широко известны, и Сасанские, поскольку первое название является вариантом второго с переходом «а» в «у» (Сасун < Сасан) [5, с. 158].
По всей видимости, хуррито-урарты или их этнические восприемники продолжали жить в области Сасан (Сасун) и в более поздние времена, поскольку сасанцы («сасанци»), входя в состав Армянского царства, в языковом отношении не были армянами и даже в IX веке не понимали армянского языка. Об этом совершенно недвусмысленно свидетельствует армянский историк IX-X вв. Фома (Товма) Арцруни. Вот что он пишет о жителях Сасана (Сасуна) в своей «Истории дома Арцруни»:
«Здесь вкратце дам я характеристику жителей горы (имеется в виду гора Сасун или, как ее еще называют, Хойт или Хут. – Авт.): кто и каковы они или каким образом в тяжком труде и в ужасных условиях они добывают себе пропитание и удовлетворяют свои насущные нужды. Жилища их находятся в глубоких оврагах, в горных ущельях, в лесных гущах и на горных вершинах. Живут они родами и так далеко друг от друга, что если кто из сильных мужчин закричит что есть мочи, то гул голоса его едва-ли где будет услышан, и произведет впечатление эха среди скал. Половина населения отвыкла от родного природного языка, так как живут они в далеких местах и не имеют общения между собою. Говорят они друг с другом на отрывочном и странном языке. И до того чужды и так непонятны они друг для друга, что даже нуждаются в переводчиках. В пищу употребляют они всякие бобовые, главным-же образом так называемое просо, которое в голодные годы у них именуется хлебом. Просо они орошают (вероятно, здесь описка переводчика, должно стоять «обмолачивают» – Авт.) ногами на полянах или сеют двурогими вилами. Для прикрытия своей наготы они одевают шерстяную одежду. Обувь изготовляют в виде сапогов из козьей кожи. Летом и зимою они удовлетворяются одной и той-же пищей и одной и той-же одеждой» [6, сс. 25-26].
Комментируя этот текст, акад. Я.А. Манандян отмечал: «Сведения, сообщаемые Фомой о жителях Сасуна, представляют чрезвычайную ценность. Из этих сведений видно, что Хутцы еще в девятом веке находились в первобытном – экономическом и социальном – состоянии, жили родовой жизнью и имели отсталое земледельческое хозяйство. Любопытно, в частности, то, что часть Хутцев говорила, по-видимому, не на армянском, а на каком-то непонятном языке. В дальнейшем изложении Фома Арцруни язык этот считает ''чуждым и не поддающимся исследованию''; повстанцев-же, говорящих на этом языке, называет ''сирийскими простолюдинами''. Однако, опираясь на новейшие исследования, можно, по-моему, с большим вероятием утверждать, что они были не сирийскими простолюдинами, а, вероятно, халдами или урартийцами, которые, как известно, постепенно слились с пришлыми арменами и вместе с последними считаются предками армян (хай-ов). Свидетельство Фомы Арцруни весьма ценно, поскольку оно указывает, что остатки древних халдов сохранились до девятого века в нагорном Сасуне» [6, с. 27].
Востоковед и урартолог Б.Б. Пиотровский, несмотря на свое в целом скептическое отношение к отождествлению халдов из средневековых закавказских источников с урартийцами, в данном случае был склонен солидаризироваться с Я.А. Манандяном относительно исторической ценности сведений, оставленных Фомой (Товмой) Арцруни, и поддержал утверждение ученого относительно того, что еще в IX столетии в горах Сасана (Сасуна) продолжали обитать халды-урартийцы [7, с. 9].
Впрочем, нельзя исключать, что Фома (Товма) Арцруни, обозначая жителей Сасуна «сирийскими простолюдинами», всего лишь сохранил воспоминания о том, что в некоторых древних анатолийских (индоевропейских) языках (например, в лувийском) урартийцы, как мы уже упоминали выше, именовались «сирийцами» (sura) [8, с. 207]. В этом контексте выражение «сирийские простолюдины» было тождественно обозначению урартийцев (сурели).
Академик Г.А. Капанцян также был склонен видеть в средневековых жителях Сасуна урартийцев, которых, как мы помним, в «поэтических», «возвышенных» древневосточных текстах называли Kuti (или Guti), т.е. «горцы». Ученый писал о горе Хут, по названию которой жителей Сасуна иногда именовали хутцами, так: «Имя района Xouth в Сасуне мы можем сближать с именем народа Kuti (Guti), упоминаемого в ассирийских надписях южнее Наирских племен… (см. также Джебель Джуди, имя горы, к северу от Ниневии, где остановился ковчег» [9, с. 132]. То есть, Г.А. Капанцян полагал, что гора Хут в Сасуне получила свое название по имени кутиев (гутиев), т.е. халдов-урартийцев, которых Товма Арцруни в IX веке там, на этой горе, и локализует. Примечательно, что гористая область Сасун (Сасан) в древности носила параллельное название Arzn (Арцн, как уже отмечалось, на чеченском и урартийском означает «горный», «гористый»), являясь, по старинным армянским преданиям, родиной древней армянской княжеской (а иногда и царской) фамилии Арцруни [9, сс. 100-101, примеч. 2].
То, что сасунцы («сасанци» по-армянски) или «народ Хута» не понимали армян и разговаривали с последними через переводчиков, отпечаталось и в армянской художественной литературе, отражающей историческое прошлое. В частности, об этом факте в своем историческом романе «В муках рождения» неоднократно упоминает писатель XIX века Церенц (Овсеп Шишманян) [10, сс. 30-32].
Возможно, свидетельство Фомы (Товмы) Арцруни о том, что в Сасане (Сасуне) еще в IX веке обитали халды (урартийцы) указывает на ту самую местность, откуда, по утверждению другого средневекового армянского историка Вардана Великого (Аравелци) переселились в устье Дарьяльского прохода цанары. Процитируем еще раз соответствующий отрывок из «Всеобщей истории» Вардана Аравелци:
«Точно таким же образом некоторые мужи халдейские, вышедшие из своего отечества, пришли в Гардман и сказали гардманскому князю – "Уступи нам часть Креста, данного тебе Ираклием, а мы примем христианскую веру и станем твоими слугами", что и исполнилось. Эмир багдадский, узнав об этом, стал грозить им, и они, устрашенные, удалились к подошве Кавказских гор. При помощи Христа, в Которого они уверовали, завладели они всеми (окрестными) областями, так что один из них, по имени Давид, вступивший в свойство с царем дцоро-гетским, вступил даже на престол. Эти Халдеи назвали свою область Тцанарк (т.е. Цанарк. – Авт.) на том основании, что в ней они узнали первое свое местожительство. И так как они говорили на иверийском языке, то гардманский князь пригласил для них, хорепископа» [11, с. 122].
Снова отметим: относительно того, что цанары, якобы, говорили на иверийском (картвельском, грузинском) языке, Н.О. Эмин, переведший «Всеобщую историю» Вардана Аравелци на русский, в специальном примечании отмечает: «"И так как они говорили на иверийском языке, то гардманский князь пригласил для них хорепископа" – вот это место у нашего автора (т.е. Вардана Аравелци. – Авт.), заключает в себе грамматические неправильности, вследствие чего происходит и неясность смысла. Мы перевели его наугад, стараясь, впрочем, по разумению нашему, уловить мысль автора» [11, с. 122, примеч. 493]. Таким образом, утверждение о том, что цанары говорили на иверийском языке, является, как признается сам Н.О. Эмин, его домыслом, сделанным наугад предположением, и, как уже отмечалось, совершенно не вытекает из работы Вардана Аравелци.
Цанары, которых процитированный нами средневековый армянский историк выводит из Халдии, т.е., как можно предположить, из области Сасан (Сасун), населенной в средние века халдами-урартийцами, опознаются учеными как одно из субэтнических подразделений чеченского народа. Многие кавказоведы пишут о нахчийском происхождении цанаров. Известный востоковед В.Ф. Минорский писал о цанарах так: «По-грузински цанар – мужественные горцы, жившие у Кавказского перевала, позже расширившие свои владения на восток, в Кахетию». И далее: «…основные цанары, вероятно, были чеченского происхождения» [12, сс. 210-211]. Это не одиночное мнение. Российские историки А.П. Новосельцев, В.Т. Пашуто и Л.В. Черепнин также отмечают, что «тсанары (санары арабских источников IX – X вв.) известны своей упорной борьбой с арабами. Обитали они где-то в Кахети в непосредственной близости от Дарьяла и, возможно, относились к вейнахам, находясь в родстве с тушинами» [13, с. 40]. Там же отмечается, что «Тушины, по-видимому, картвелизированные вейнахи. Оно из тушинских обществ еще недавно говорило на вейнахском наречии» [13, с. 40, примеч. 66].
Еще в 1989 году автор этой работы выдвинул концепцию «этнолингвистического моста», который связывал центральные регионы Северного Кавказа с родственными нахчийцам племенами и народами, занимавшими с древнейших времен определенные территории в Закавказье и Передней Азии. Этот «мост» был представлен хуррито-урартами на юге и нахчийцами на севере, а центр этого обширного региона занимали такие народы как халибы//халды, эры, гергеры, цанары, тушины, бун-турки и др., которые обеспечивали плавный «диалектный» переход от нахчийского к хуррито-урартскому языку [14, с. 45]. Последующие изыскания только укрепили нас в этом мнении.
То, что в близлежащих к Урарту районах Закавказья обитало родственное хуррито-урартам (и, следовательно, нахчийцам) население, отмечает и Г.А. Меликишвили. Он пишет, что «такое быстрое освоение этих земель (Араратской долины. – Авт.), превращение их в органическую составную часть империи в немалой степени было обусловлено тем обстоятельством, что урартийцам здесь приходилось иметь дело с населением, стоявшим в этническом отношении близко к населению центральных областей Урарту» [15, с. 39].
Говоря о древнем и средневековом населении Кахетии, армянский ученый А.Г. Мкртумян отмечает: «Наряду с картвельскими (грузинскими) племенами (кахи, пховелы, или пшавы, хевсуры, сваны и другие), здесь жили племена вейнахской группы (вероятно, цанары, гардабанцы, тушины и другие), находившиеся в стадии образования классов и государств и испытывавшие на себе грузинское влияние» [16, с. 231].
Подытоживая эти и другие научные мнения об этническом облике цанар, Г.Дж. Гумба пишет: «Если исходить из объективного анализа совокупности всех имеющихся фактов, то правомерным выглядит мнение о принадлежности цанар к нахскому этническому миру…» [17, с. 155].
Более конкретно определяет этническую принадлежность цанар профессор К.З. Чокаев, который пишет: «В средние века в ущелье Терека (Дарьяльское ущелье) и вокруг него обитал народ под названием цанары… Наши горцы до сих пор помнят племя цанаров (цанарой)… так называли одну из частей (чеченского. – Авт.) общества Чанти» [18, сс. 23-24].
Вследствие этих обстоятельств у нас появляются основания полагать, что именно к названию хурритской провинции Сасан, где еще в средние века обитали этнические восприемники хуррито-урартских племен, восходит название чеченцев в устах многих народов – аварское чачан, дидойское чачани, осетинское цацан//цацанаг//сасан//сасанаг, кабардинское шешен//шашан, арабское шишани, турецкое чäчäн и т.д. Это название, скорее всего, было воспринято русскими от кабардинцев в форме чечены//чеченцы и ныне известно в мире именно в этой русской форме [19, с. 355]. В то же время нельзя исключить, что в основу русского и европейского обозначения чеченцев легла осетинская форма произношения этого этнонима – сасанаг//цацанаг. Так, в труде Иоганна Готлиба Георги, опубликованном в 1766 году, мы обнаруживаем форму названия Чеченги [20, с. 176], в которой, вероятно, отразилась осетинская особенность написания этнонима «чеченцы» – сасанаг//цацанаг. Еще задолго до Иоганна Георги бургомистр Амстердама Николаас Витсен в своем фундаментальном труде «Северная и восточная Татария», написанном в 1692 году и изданном через тринадцать лет, приводит название чеченцев в виде «цецеки» [20, с. 151], в котором, по нашему мнению, опять же обнаруживается исходная осетинская форма сасанаг//цацанаг. То, что под именем «цецеки» подразумеваются именно чеченцы, не возникает сомнений, поскольку в одном ряду с ними фигурируют такие известные в чеченской этнонимии названия как «ококи» (аккинцы), «мичкизы» (кумыкское название чеченцев) и «карабулаки» («карабутак») – кумыкское обозначение чеченского общества Орстхой.
Вполне возможно, что в тех или иных случаях русские, а вслед за ними и европейцы, заимствовали название чеченцев то у осетин, то у кабардинцев. Одно из свидетельств того, что название «чеченцы» является не производным от названия селения (или города) Чечен, а русской транслитерацией кабардинского шешен//шашан, мы находим в книге Семена Броневского издания 1823 года. Главу своей книги, посвященную чеченцам, Семен Броневский назвал «Чеченцы или Шешены», отразив тем самым как русскую форму этого названия, так и исходную кабардинскую [21, с. 171].
Разбирая вопросы происхождения этнонима «чеченцы», следует указать на один примечательный факт. Как стало известно, в отличие от кабардинцев, называющих чеченцев шешен//шашан, западные адыге называют чеченцев «чэчэн». В Нартовском эпосе западных адыгов фигурирует некий загадочный герой Чэчаныко Чэчан (Чэчан, сын Чэчана) [22, сс. 245-282]. Загадочность же этого героя заключается в том, что он поразительно точно дублирует происхождение и подвиги чеченского эпического героя Жерон-Канта, а также чеченские предания о детстве и юности Иисуса Христа, составляющие сюжетное единство [23, сс. 7-24]. Возможно, герой адыгейского Нартовского эпоса получил свое характерное имя потому, что сюжет о его происхождении и подвигах заимствован из чеченского фольклора, а присутствие образа Чэчана в Нартовский эпосе является свидетелем глубокой древности этнонима, ставшего именем этого персонажа.
Профессор Я.В. Чеснов так пишет о происхождении и смысловом значении названия «чеченцы»: «Если оставить в стороне несколько народных этимологий слова "чеченцы" на основе русского языка, то в научном плане следует обратить внимание на фонетическую близость названия чеченцев к одному важному социально-сословному термину. Речь идет о слове сасан – сысын, которое проявилось в разных местах этнополитической жизни народов Евразии. В Иране сасаны были кастой воинов-коневодов, которая дала свое название знаменитой династии (т.е. династии Сасанидов, правившей Ираном с III по VII вв. н.э. – Авт.)… Использование подобного термина в качестве этнонима – историческая закономерность, соответствующая тенденции в самоназваниях общностей – отмечать чем-то исключительность (например, германское слово франки – "свободные", которое легло в основу самоназвания французов). Возможно, у чеченцев произошла утрата самоназвания сасан-чечен в связи с развернувшимися у них процессами демократизации, которые завершились в XVII-XVIII веках, а начались, скорее всего, после походов Тамерлана. Еще в XII веке чеченцы имели царские династии, родниться с которыми считалось почетным грузинским царям. Грузинским названием для чеченцев в то время было дурдзуки, дзурдзуки» [24, с. 70].
Утверждение Я.В. Чеснова о том, что названием «сасаны» в Иране обозначалась каста воинов-коневодов, находит подтверждение в изысканиях ученого-востоковеда Вяч.Вс. Иванова, который констатирует, что искусству коневодства «хетты и другие народы Передней Азии учились у арийских мастеров этого дела», и что это искусство «подробно описывается в специальных коневодческих текстах, написанных на хеттском языке уроженцем Митанни – хурритом Киккули и другими хурритами». Как далее отмечает Вяч.Вс. Иванов, хуррит Киккули именует себя арийским (т.е. иранским. – Авт.) термином Aššuššani, что в общем смысле означает «коневод»; тот же термин в том же значении в ассирийской форме susani (ср. вавилонск. šušanu) встречается в ассирийской книге о коневодстве, составленной на аккадском языке на рубеже XIV и XIII вв. до н.э. Т.е. ассирийская книга о коневодстве была составлена примерно тогда же, когда был написан коневодческий трактат Киккули, и была по содержанию очень сходной с последним [25, с. 30].
Между тем видный специалист по древневосточным языкам и истории И.М. Дьяконов считал, что этноязыковое влияние индоевропейцев (в том числе и арийцев-иранцев) на хурритов сильно преувеличено. Он писал: «В армянском есть хуррито-урартские слова, названия местных флоры, фауны, социальных обычаев, а в хуррито-урартском языке нет армянских слов. Поэтому ясно, что сначала на нагорье (Армянском. – Авт.) господствовал хуррито-урартский язык, а уже затем сюда пришел индоевропейский – армянский, заимствовавший у предшественников местные термины, но не наоборот. Никаких реальных следов пребывания древнейших индоевропейцев в Передней Азии нет. Языковые примеры сходства между индоевропейскими языками и древними языками Ближнего Востока не выдерживают критики, за исключением единичных, которые могли появиться за счет случайностей или как бродячие термины» [26, с. 27].
Что касается навыков разведения лошадей, то по мнению многих исследователей, включая И.М. Дьяконова, хурриты, как и ряд других народов Передней Азии, были знакомы с этим промыслом еще до соприкосновения с арийцами [27, с. 41]. Предприняв попытку определить, где именно хурриты могли соприкоснуться с арийцами, И.М. Дьяконов пришел к выводу, что эти контакты происходили в Приурмийском районе Северо-Западного Ирана не позже середины II тыс. до н.э. [27, с. 62]. Напомним, что хурриты фиксируются в Приурмийском регионе с древнейших времен; они упоминаются там еще в шумерских текстах как «жители гор Харрум» (видимо, северный Загрос). От этого оронима, как считают некоторые исследователи, хурриты и получили свое название [28, сс. 151-152]. Показательно, что именно в Приурмийском регионе располагались два интересующих нас древних города – Нахчеван и Дурдукка (Зурзукка), о которых мы уже говорили в предыдущих главах.
Приведенные сведения ставят под сомнение безоговорочное признание разбираемого нами термина по происхождению иранским (арийским). Однако, даже имея иранское происхождение, этот термин вполне мог послужить обозначением профессии, которое позже стало осмысливаться как этноним, что в целом характерно как для хурритов, чьи общины («димту») носили четко выраженные профессиональные названия, так и для чеченцев, у которых десятки тайповых названий связаны с производственными (ремесленными) занятиями.
Специалист по хурритским языкам Нана Нозадзе полагает, что термин aššuššanni – «смотритель конюшни, коневод» проявляет себя как элемент хурритской лексики. При этом она не уточняет, заимствован ли этот термин из иранского или являлся исконно хурритским [29, с. 26].
Такого же мнения придерживается американский востоковед эстонского происхождения Яан Пухвел (Jaan Puhvel), который обращает внимание на то обстоятельство, что термин assussanni, который он этимологизирует как «лошадиный тренер» (horse-trainer), оформлен с хурритским суффиксом принадлежности -ni- [30, с. 222]. Производным от assussanni Яан Пухвел считает среднеассирийский термин susanu, также означающий «лошадиный тренер» или «коневод» (hippologist) [30, с. 223].
Профессор Метью Столпер (Matthew Stolper) открывает нам дополнительные значения разбираемого нами названия. Он отмечает, что термином šušanu в эпоху Ахеменидов (VIII-IV вв. до н.э.) обозначали коневодов, однако считает это слово однокоренным с понятием sasinnu, которое обозначало «мастеров-лучников», а также наемных охранников сокровищниц, складов и конных дворов [31, сс. 79-80].
Все вышеизложенное позволяет полагать, что в древности, приблизительно в середине II тыс. до н.э., среди хурритов появилось сословие коневодов, которое, естественно, являлось также и привилегированным «аристократическим», «рыцарским» сословием по типу колесничих «марианне» (этот термин, судя по всему, также имел хурритское происхождение) [2, с. 72]; слово «марианне» родственно чеченскому термину мар – «муж», «мужчина» (см. производный от этого слова термин маршуо – «свобода», «независимость», что определяет первоначальное значение чеченского мар как «свободный, независимый, знатный человек»). Востоковед Ю.Б. Циркин делает ценное для нас замечание: «В древности, в том числе и в Передней Азии, лошадь использовалась не в земледелии, а в армии, причем в отборных войсках, связанных с аристократией» [32, с. 56].
Конечно, нелепо считать воинов, сражавшихся на колесницах или в составе конницы «феодалами», перенося в древневосточные цивилизации социальные отношения средневековой Европы, однако весьма показательным остается тот факт, что во многих языках Западной Европы, родины рыцарства, слово «всадник» стало синонимом и прообразом слова «дворянин» (шевалье, кавалер, кабальеро, риттер//рыцарь и т.д.). Опыт истории всех стран древнего мира показывает, что воины-всадники ощущали себя избранным сословием и представали в этом качестве и в общественном восприятии. И если таким было отношение к всадникам, то вдвойне почетно было быть не только всадником, конным воином, но и человеком, который обучал лошадей поведению на войне, долго и упорно дрессировал их и разводил новые – все более приспособленные к войне – породы. Недаром имя хуррита Киккули, «лошадиного тренера», составившего древнейший трактат по коневодству, сохранилось в истории рядом с именами самых известных царей древности. И именно такие люди получили на различных языках древней Передней Азии название «сасаны», ставшее со временем одним из обозначений народа нахче//нохчий.
Таким образом, мнение Я.В. Чеснова о том, что в древнем Иране названием «сасаны» обозначалась каста воинов-коневодов, воинов-конников, всадников, рыцарское сословие, получает подтверждение в изысканиях целого ряда ученых-востоковедов, чьи мнения мы привели выше.
Характерно, что и в близкие к нам по времени исторические эпохи чеченцы славились как мастера верховой езды и были известны коневодством, а также исключительным обилием разводимых ими лошадей. Английский историк Джон Баддели приводит высказывание сподвижника «проконсула» Ермолова, генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова, который в самый разгар Кавказской войны отмечал: «Чеченцы-всадники во многом превосходят как казаков, так и нашу регулярную кавалерию. Они все как будто родились в седле и с ранних лет привыкли ездить верхом, а с возрастом становятся первоклассными наездниками, способными преодолевать верхом большие расстояния. Имея огромное количество лошадей, они выбирают лишь быстрых, сильных и выносливых. Нередко лошадь может в жаркий летний день преодолеть со всадником в седле более 150 верст» [33, с. 44].
У чеченцев было не только огромное количество лошадей, но и отменного качества. Вот как описывает специалист по коневодству чеченскую породу лошади: «Кабардинская или Чеченская лошадь, одна из самых рослых пород. Сухая, полугорбатая голова, длинная и тонкая шея, прямая спина и крестец, узкая грудь, тонкое тело, оленье брюхо и отличные ноги – суть отличие этой очень красивой породы. Притом тонкая с короткой шерстью кожа обнаруживает много сосудов. Она сильна, ловка и проворна» [34, с. 149].
Следует также обратить внимание на слова Я.В. Чеснова о том, что династия Сасанидов происходит от сасанов. Действительно, если скомпоновать древние предания о происхождении династии Сасанидов, ее легендарный основатель Сасан предстает перед нами неким странствующим рыцарем. Так, византийский историк VI века Агафий Миринейский, автор труда «О царствовании Юстиниана», описавший, с опорой на персидские источники, воцарение династии Сасанидов, называет Сасана «неким военным человеком, странствовавшим по стране кадусеев» [Агафий, II, 27]. Что касается собственно персидских источников, в частности, «Книги деяний Ардашира, сына Папака», первый царь из династии Сасанидов Ардашир, сын Сасана, оказывается связанным с коневодством, поскольку парфянский царь в наказание за ссору со своим сыном назначает его надзирать за своими лошадьми [35, сс. 56-57]. Добавим к этому, что в пехлевийских текстах, т.е. на языке персов эпохи Сасанидов, имя Сасана писалось как Şəşən (Шашан, Шешен) [36], что отображает как кавказское (кабардинское шешен//шашан, осетинское сасан//цацан), так и восточное (арабское шишани) название чеченцев.
Династия Сасанидов в силу каких-то не совсем ясных причин сильно тяготела к городу Нахчеван (Нахичевань) в современном Азербайджане. Имеются сведения, что сасанидские правители с самого момента своего воцарения в Иране основали в Нахчеване общеимперский монетный двор и, что примечательно, называли чеканившиеся там монеты словом «нахч» [37, с. 101], что отображает самоназвание чеченцев. Более того, цари сасанидской династии неоднократно переносили в Нахчеван свои резиденции, превращая тем самым этот город в столицу всей империи [37, с. 100].
При этом следует учитывать, что, жители Нахчевана (Нахичевани) по крайней мере до XIII столетия сохраняли свою этническую обособленность от окружающих народов и разговаривали на особом языке, который был непонятен для их соседей (тюрок, иранцев, арабов, армян, грузин, курдов и т.д.). Так, в иранском географическом сочинении XIII века «Аджа’иб Ад-Дунйа» («Чудеса мира») жители Нахчевана описываются следующим образом: «Люди его (Нахчевана) приятные по характеру и красивые; суннитского и шиитского толков; они бойцы за веру (гази), храбры, стрелки из лука и гостеприимны к чужеземцам; язык (их) приятный, нахчеванцы могут говорить на всех языках, а на их языке никто не может разговаривать» [38 сс. 209-210].
Кем же были эти средневековые жители Нахчевана (Нахичевани)? Известный ученый, сотрудник Института истории АН АзССР д.и.н. З.И. Ямпольский считал, что в этом городе обитали представители племени нахчи [39 с. 14]. Вслед за ним, многие азербайджанские ученые также напрямую связывают название города Нахчавана (Нахичевани) «с названием племени нахчи, издревле населявшего эту территорию», одновременно с этим увязывая название города (и, следовательно, этническое имя его древних основателей) с именем Ноя (Ноаха, Нуха) [40, с. 75]. При этом не будем забывать, что и сами чеченцы в своих этногенетических преданиях также напрямую связывали свое самоназвание нахче//нохчий как с одним из городов с названием Нахчеван [41, с. 214], так и с именем Ноя (Ноаха, Нуха, Наха, Нахума) [42, с. 17]. Если династия Сасанидов действительно происходила, как считал Я.В. Чеснов, от сасанов-нахчийцев, то их связь со средневековым городом Нахчеваном, населенным представителями «племени нахче», действительно получает весомое историческое и этнографическое обоснование.
Возвращаясь к жителям средневекового Нахчевана (Нахичевани), которые в этническом смысле были обособлены от закавказских народов и народов прилегающих к Закавказью районов Передней Азии, укажем, что в ту эпоху, судя по всему, далеко на юге от Северного Кавказа обитала какая-то этническая общность под названием нахче – отдельная часть чеченцев-нахче, отрезанная от последних Грузией и Кавказской Албанией. Такое заключение вытекает из сообщения арабского автора Йакута аль-Хамави (род. между 1178 и 1180 г. и ум. в 1229 г.), который сообщает, что столицей Аррана (т.е. Кавказской Албании. – Авт.) в его время являлась «Нашава, ее еще Нахчеваном называют» [43, с. 38]. Другой средневековый арабский автор Аль-Масуди (896 – 956) отмечает, что в его время приблизительно в том же регионе проживало племя «ан-нашавира» [43, с, 37]. Учитывая, что название Нахчевана в арабской транскрипции часто звучало как Нашава (в арабском, как и в остальных семитских, отсутствует звук «ч»), мы можем восстановить подлинное название указанного Аль-Масуди племени – нахчавира. По всей видимости, нашавира – это «нашавские» (т.е. «жители Нашавы»), а реконструированным нами названием нахчавира могут обозначаться и «племя нахче», и «жители Нахчевана».
(Окончание следует)

[Marty]

Сасаны – Шешены – Чеченцы
(окончание)

В средние века, а точнее с XIII века, мы получаем уже прямые письменные доказательства тождества названия «сасаны» с чеченцами. Это убедительно доказал историк Х.А. Хизриев, сопоставив восточные и грузинские средневековые источники («Сборник летописей» персидского автора XIII века Рашида ад-Дина и свод древнегрузинских летописей «Картлис Цховреба»). Поскольку это очень важный для нас момент, процитируем здесь сделанное Х.А. Хизриевым аналитическое сопоставление этих двух источников:
«…В разделе труда Рашид-ад-дина под названием "Летопись султанов" рассказывается о боевом содружестве народов Кавказа в борьбе против войск хорезмийского султана Джелал ад-Дина, который действовал здесь после первого похода монголов. В числе названных им защитников Грузии в 1225 году фигурируют и сасаны. Вот что говорится в источнике…: "В Ираке и Азербайджане султан Джелал ад-Дин был завоевателем по предопределению. Он прибыл в Тебриз, вернувшись из Исфахана, и направился в Грузию. Так как румские султаны и мелики Сирии, Армении и тех пределов страшились завоевания и захвата им власти, то все они поднялись, чтобы отразить его, и собрались в одном месте с войском грузин, армян, аланов, сериров, лезгин, кипчаков, сасанов, абхазов и джанбт (ханит)"».
«По этому отрывку, – пишет далее Х.А. Хизриев, – совершенно четко видно, что сасаны локализуются на Кавказе. Приведем отрывок из грузинской исторической хроники, в которой описываются те же приведенные Рашид ад-Дином события. Интересно, что в этом отрывке упомянуты все перечисленные выше народы. И только вместо этнонима "сасаны" здесь употреблен другой, грузинский – "дурдзуки". В "Картлис Цховреба" говорится: "Султан оставил Азербайджан и второй раз пошел на Тифлис. Когда об этом узнала царица Русудан, она призвала войска восточное и западное..., войска hеров, кахов, армян, джазахов, месхов, таойцев, дадиани, абхазов, джикиев, открыла двери Дарьяльские и впустила оттуда осетин, дурдзуков и всех горцев. Собралось множество их у Начармагеви, и всех их она отправила на битву с хорезмийцами"».
«Источники, – подытоживает свои сопоставления Х.А. Хизриев, – совершенно независимые друг от друга, пишут об одном и том же народе. Мнение, что дурдзуки (дзурдзуки) являются предками чеченцев и ингушей, считается общепризнанным. И если ранее мы с известной долей осторожности высказались о возможности соотнесения этнонима "сасаны" к современному названию "чеченцы" ("народ нохче"), то теперь можем об этом говорить с гораздо большей уверенностью» [44, сс. 44-45].
Мнение Х.А. Хизриева находит подтверждение в трудах древних и средневековых армянских и албанских авторов. Подытожив данные из этих трудов, азербайджанский историк Ф.Д. Мамедова пишет: «Источники связывают появление первого царя в Албании в I в. н.э. с родом Сюник. Они сообщают, что парфянский царь Валаршак главой над Албанией поставил Арана из рода Сисакана. Этот же Валаршак в I в. предоставил роду Сисакан право высшей команды над царскими войсками с тем, чтобы они охраняли кавказские ворота, именуемые первоначально "Сисан"» [45, с. 107]. Таким образом выясняется, что первый царь Албании Аран из рода Сисакан в I в. н.э. по поручению парфянского царя Валаршака взял под свой контроль Дарьяльское ущелье («Кавказские ворота»), которые в ту пору носили название Сисан (или, учитывая выявленные варианты этого названия, Шишан).
Знаменательно, что гораздо позже народом, охранявшим Дарьяльский проход от вторжений с севера, указывались нахчийцы-цанары, о которых мы уже писали в предыдущих главах. Это обстоятельство позволяет нам связать между собой цанаров, которых ряд ученых отождествляет непосредственно с чеченцами, с древним названием Дарьяльского прохода («Кавказских ворот») – «Сисан» (resp. «шишан», «шешен», «сасан», «цацан», «чечен»). И вряд ли случайным является тот факт, что в Сюнике (как и в Арцахе) говорили на особом языке, не являющимся ни армянским, ни тюркским, ни иранским или арабским, и столицей Сюника был город Нахчеван [45, с. 108], в котором, как мы уже отмечали выше, по крайней мере до XIII века говорили на особом языке, непонятном окружающим народам [38, с.209-210].
Одним из признаков, по которому мы можем судить об этническом происхождении Арана, первого царя Кавказской Албании («страны Алуанк»), является «прозвище» этого царя. Приведем цитату из «Истории страны Алуанк» древнего албанского историка Мовсеса Каланкатуаци:
«Здесь начинается [история] княжества страны Алуанк. От начала сотворения человеческого рода до царя армянского Валаршака о проживающих близ высоких гор Кавказа мы не можем ничего достоверного рассказать слушателям. При установлении порядка у жителей северных он созвал [представителей] пришлых диких племен, живущих в северной равнине и у подножия Кавказских гор, в долинах и ущельях к югу, до того места, где начинается равнина, и приказал им прекратить разбой и вероломство, платить покорно царские подати. Затем [царь] назначил им вождей и правителей, во главе которых по приказу Валаршака был поставлен некто из рода Сисака, одного из потомков Иафета, по имени Аран, который унаследовал долины и горы страны Алуанк, от реки Ерасх до крепости hЫнаракерт. Из-за его [Арана] мягкого нрава страна эта была названа Алуанк, ибо из-за мягкого нрава звали его Алу. Многие храбрые и знатные из потомков этого Арана, говорят, были назначены Валаршаком Партевом наместниками и тысячниками. От его [Арана] сына, произошли племена Утийского, Гардманского, Цавдейского, Гаргарского княжеств. До сих пор указание о родословной» [46, с. 25].
В приведенном нами отрывке абсолютно ничего не наводит на мысль о «мягком» нраве Арана, чтобы связывать его личность с армянским словом алу – «сладкий». Напротив, в этом описании перед нами предстает суровый властитель, сумевший железной рукой обуздать воинственных кавказских горцев, творивших «разбой и вероломство». И, конечно же, «прозвище» первого албанского царя Арана на самом деле является его титулом – алу. А этот титул находит точное отражение в хуррито-урартском allau, allai (хурр.) – «госпожа», «владычица», allau (урарт.) – «господин» [47, с. 92], а также в чеченском эла (< ала), ингушском аьла, бацбийском алъа – «господин», «князь» [48, с. 47]. В Библии хурритские старейшины обозначались термином «эла» [49, cс. 807-808] или аллу (мн. ч. Аллуфим [50]).
Таким образом, «прозвище» Арана, первого царя Кавказской Албании («страны Алуанк») является ничем иным, как его царским (княжеским) титулом в значении «господин», «князь», отсылающим нас к хуррито-урартскому и нахчийскому языкам, а исконное, древнее название Кавказской Албании – Алуанк (Алуан, Алван > Албания) означает «княжество», «царство». Мы обнаруживаем однотипные с названием Алуанк//Алван обозначения хурритских царств и областей, содержащих в своих названиях компонент «ал»: Алзи//Алсе в Верхней Месопотамии, Аласии//Алашии на о. Кипр [2, сс. 70 и 180] и Алва – удел эдомитян-хурритов в Ханаане, а также Алван (Алеан) – эпоним Сеира, хурритской области в Ханаане, тождественной Эдому [51, с. 22]. В надписи урартского царя Русы, сына Сардури, на территории современного Азербайджана отмечена «страна Элаини (Алаини») [52, с. 77]. В ассирийских текстах упоминается «страна Alau», которую Г.А. Меликишвили считает крупным образованием на территории Шуприа (в области Сасунских//Сасанских гор) [47, с. 416]. Следует полагать, все эти названия означали, как и в случае с Алуанк//Алван, «царство», «княжество», «владение».
Нужно уточнить, что в древности этносы называли себя нарицательным термином «народ», а свои места обитания часто обозначали нарицательными терминами в значении «страна» («царство»). Этнограф-африканист А.Н. Мосейко объясняет эту закономерность этноцентризмом, присущим многим древним этническим сообществам:
«Важнейшей чертой общинно-племенного сознания, по нашему мнению, является сочетание групповой солидарности, коллективизма с групповой замкнутостью, изоляционизмом, обособлением и противопоставлением себя другим группам на основе представления о собственной исключительности. Каждая локальная группа ставит свое сообщество в центр Вселенной… Обычно члены этнической группы представляют свою историю как метафизическую историю всего человечества, а своего праотца и праматерь – как предков всех народов; представляют членов данной группы как подлинных людей, а место, в котором они живут, – как центр земли» [53, с. 48].
Эти данные заставляют по-иному взглянуть также на этноним аланы и название Алания. Еще В.И. Абаев связывал название алан и Алании с ингушским социальным термином alæ, правда, ставя эту параллель в обратную зависимость: он считал, что ингушский социальный термин происходит от этнонима алан [54, с. 47]. При этом В.И. Абаев почему-то проигнорировал чеченский и бацбийский термины эла (< ала) и алъа в том же значении, как проигнорировал и баснословную древность этих терминов, обнаруживаемых еще в хуррито-урартских надписях, а также в библейских текстах. Однако, если выявленная В.И. Абаевым взаимосвязь существует, то и название Алания укладывается в один ряд с упомянутыми нами названиями (Алуанк//Алван, Алзи//Алсе, Аласия//Алашия и Алва//Алван//Алеан) – везде значения «царство», «княжество», «владение».
Выявленные значения и их соответствия прокладывают дополнительные этнолингвистические и исторические пути, соединяющие между собой различные регионы, в которых отмечены чеченские этнонимы, в частности, разбираемый нами в данном случае этноним чечен, чеченец (< сасан, сисан, шишани, шешен, шашан, чэчан, цацанаг, сасанаг и т.п.).
Конечно, приведенные нами материалы и исторические свидетельства разрозненны и часто досадно обрывочны. Тем не менее, в своей совокупности они заставляют нас переосмыслить многие укоренившиеся в кавказоведении представления об этнокультурных связях между древними народами и их современными этнокультурными «родственниками». В частности, вряд ли можно переоценить тот вырисовывающийся все с большей отчетливостью факт, что хуррито-урарты (или, точнее сказать, их этнические восприемники) продолжали существовать как этнические сообщества и жить полноценной культурной и политической жизнью еще IX-X вв., а может и гораздо позже, активно влияя на исторические и этногенетические процессы, проходившие в Закавказье и Передней Азии. И, что особенно существенно для истории чеченского народа, пристальный анализ имеющихся в нашем распоряжении источников почти всегда позволяет увидеть более или менее отчетливую этническую связь между нахчийскими народами и племенами с одной стороны, и реликтовыми хуррито-урартскими народами и племенами, сохранявшимися в Передней Азии и Закавказье в эпоху средневековья, с другой. Одним из значимых звеньев в цепи этих связей является название «сасан» («шашан», «шешен»), которое, зародившись еще середине II тыс. до н.э. в качестве термина, обозначавшего в широком смысле «лучников», «изготовителей луков», «стражников сокровищниц», «охранников», «инструкторов по коневодству», «конников», в более поздние периоды истории стало обозначать народ «сасанов» («шашанов», «шешенов») и дожило до наших дней в национальном имени чеченцев. И если мы и далее не будем внимательно вслушиваться в эту «перекличку эпох», история чеченского народа останется неполной, недоговоренной, обедненной.
________________________
1. История Древнего Востока. Ч. 1 «Месопотамия», М., «Наука», 1983 г., 534 С.
2. История Древнего Востока. Ч. 2 «Передняя Азия. Египет», М.,
«Наука», 1988 г., 623 С.
3. Александрова Н.В., Ладынин И.А., Немировский А.А., В.М. Яковлев В.М. Древний Восток. Учебное пособие для вузов. М. «Астрель»: ACT, 2008 г., 654 С.
4. Дьяконов И.М. Предыстория армянского народа. Ереван, АН Армянской ССР, 1968 г., 180 С.
5. Вагапов Я.С. Проблема происхождения нахского этноса в свете данных лингвистики.//Чеченский Архив. Вып. 3. Грозный, Издательский дом Парнас, 2010 г., 155-179 С.
6. Манандян Я.А. Народные восстания в Армении против арабского владычества. (Лекция, прочитанная в лекториуме Ереванского Государственного Университета в связи с тысячелетием великого армянского народного эпоса «Давида Сасунского»). Ереван, издание Государственного Университета, 1939 г. 28 С.
7. Дьяконов И.М., Медведская И.Н. Урартское государство в новом освещении. Рецензия на книгу: Zimansky P.E. Ecology and Empire: the Structure of the Urartian State. – Studies in Ancient Oriental Civilization, 41. Chicago, the Oriental Institute, 1985, p. 141, plates 15, tables 17.//ВДИ, 1987 г., № 3, 202-211 С.
8. Пиотровский Б.Б. Припонтийские халдеи и урарты.//Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. Выпуск V. Издательство АН СССР. Москва-Ленинград. 1940 г., 5-10 С.
9. Капанцян Г.А. Историко-лингвистическое значение топонимики Древней Армении.//Историко-лингвистические работы. Т. II, Ереван, изд-во АН Арм. ССР, 1975 г., 539 С.
10. Церенц (Овсеп Шишманян). В муках рождения. (Пер. с армянского Анны Иоаннисиан). Ереван, Армгосиздат, 1961 г., 247 С.
11. Всеобщая история Вардана Великого (пер. Н.О. Эмина). М., Типография Лазарева Института Восточных Языков, 1861 г., 218 С.
12. Минорский В.Ф. История Ширвана и Дербенда X-XI веков. М., изд-во Восточной литературы, 1963 г., 266 С.
13. Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Пути развития феодализма. Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика. М., «Наука», 1972 г., 337 С.
14. Бакаев Х.З. К проблеме этногенеза вайнахов.//Историко-лингвистические связи народов Кавказа и проблемы языковых контактов.//Всесоюзная научная конференция. Тезисы докладов. Грозный, Типогр. ЧИГУ им. Л.Н. Толстого, 1989 г., 113 С.
15. Меликишвили Г.А. Диаухи. (Из истории Южного Закавказья в древневосточную эпоху).//ВДИ, 1950. № 4, 26-42 С.
16. Мкртумян А.Г. К вопросу об образовании феодального княжества Кахетии.//Историко-филологический журнал (на арм. яз.), 1972 г., № 1, 230-234 С.
17. Гумба Г.Дж. Нахи: вопросы этнокультурной истории (I тысячелетие до н.э.). Сухум, Абгосиздат, 2016 г., 543 С.
18. Чокаев К.З. Вайн мотт – вайн истори. Грозный, изд-во «Книга», 1991 г., 191 С.
19. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 томах. Т. 4. (Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева). М., изд-во «Прогресс», 1987 г., 861 С.
20. Кавказ. Европейские дневники XIII–XVIII веков. (Сост. В. Аталиков). Нальчик, изд-во М. и В. Котляровых, 2010 г., 304 С.
21. Броневский С. Новейшие географические и исторические изыскания о Кавказе. М., Типография Селивановского, 1823 г., 465 С.
22. Нартхэр. Адыгэ эпос. Текст угъоигъэ томибл.//Нарты. Адыгский эпос. Собр. соч. в 7 томах. Т. III, стр. 245-282; Т. V, стр. 141-163. Мыекуапэ (Майкоп), 2017 г.
23. Бакаев Х.З. Тайна Жеро-Канта.// Тайна Жеро-Канта. Варшава, изд-во SERLUO, 2013 г., 7-24 С.
24. Чеснов Я.В. Быть чеченцем: личность и этнические идентификации народа.//Чечня и Россия: общества и государства. М., Сахаровский центр, 1999 г., С. 63–102.
25. Иванов Вяч. Вс. Хеттский язык. (Издание второе, исправленное и дополненное). М., УРСС, 2001 г., 296 С.
26. Дьяконов И.М. Пути и судьбы.//Знание – сила, 1988 г., № 9, С. 24-30.
27. Дьяконов И.М. Арийцы на Ближнем Востоке – конец мифа. ВДИ, 1970 г., № 4. 39-63 С.
28. Курочкин Г.Н. К археологической идентификации переднеазиатских ариев.//Переднеазиатский сборник. III. История и филология стран Древнего Востока. М., «Наука», 1979 г., 150-159 С.
29. Нозадзе Н.А. Лексика хурритского языка, Тбилиси, SABC, 2007 г., 484 C.
30. Puhvel Jaan. Hittite Etymological Dictionary. Berlin-New-York -Amsterdam, Mouton de Gruyter, 1984 г., 247 С.
31. Stolper Matthew W. Entrepreneurs and Empire The MuraŠû Archive, the MuraŠû Firm, and Persian Rule in Babylonia. Leiden, Nederlands Instituut voor het Nabije Oosten, 1985, 324 С.
32. Циркин Ю.Б. Мифы Финикии и Угарита. М., «Астрель», 2003 г., 478 C.
33. Баддели Дж. Завоевание Кавказа русскими. 1720 – 1860. М., Центрполиграф, 2011 г., 422 С.
34. Бобарыкин П.А. Коневодство. Практическое руководство к излечению болезней лошади и к познанию ее по наружному осмотру. М., Типография Шюман и Глушкова, 1869 г., 447 С.
35. Дашков С.Б. Цари царей Сасаниды. Иран III-VII вв. в легендах, исторических хрониках и современных исследованиях. М., СМИ – Азия, 2008 г., 356 С.
36. Пехлеви письмо. Парфянский лоск. http://www.rbardalzo.narod.ru/4/pehl.html
37. Сейфеддини М.А., Бабаев И.А., Расулова М.М., Алиев З.М., Дадашова С.Х. Нумизматика Азербайджана. Том I. Денежное обращение и монетное дело в Азербайджане (IV в. до н.э. – IX в. н.э.). Баку, «Элм», 1998 г., 160 С.
38. Чудеса мира (Аджа’иб Ад-Дунйа). Географическое сочинение XIII в. на персидском языке (Новый источник по исторической географии Азербайджана и Армении).//Ученые записки института востоковедения. Том IX. 1954 г.
39. Ямпольский З.И. О значении слова ван в имени Нахичевань (К анализу имени Нахичевань).//Известия АН Азербайджанской ССР. Серия общественных наук. Баку, 1961 г., №1.
40. Халилов Т., Рахимов Я. История Нахчывана в русских источниках.//Журнал «АВРАСИЯ», январь 2014 г., 74-79 С.
41. Семенов Н.С. Туземцы Северо-Восточного Кавказа. СПб, типография А. Хомского и Ко., 1895 г., 487 С.
42. Савельев Е. П. Древняя история казачества. Часть 1-я. Новочеркасск, изд-во «Донской печатник», 1915 г., 456 С.
43. Маммад Л. Древняя мифология и курды. Арарат или Джуди?//Журнал «Дружба» (Dostanî), №№20-21. М., 2002 г.
44. Хизриев Х.А. Из истории освободительной борьбы народов Северного Кавказа против монголо-татарских завоевателей.//Социальные отношения и классовая борьба в Чечено-Ингушетии в дореволюционный период (XI – нач. XX в.). Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1979 г., 31-48 С.
45. Мамедова Ф.Д. Политическая история и историческая география Кавказской Албании (III в. до н.э. – VIII в. н.э.). Баку, изд-во «Элм», 1986 г., 284 С.
46. Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк. (Перевод и комментарии Ш. В. Смбатяна). Ереван, изд-во АН Арм ССР, 1984 г., 258 С.
47. Меликишвили Г.А. Урартские клинообразные надписи. М., изд-во АН СССР, 1960 г., 460 С.
48. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов. Грозный, Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1963 г. 555 С.
49. Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия архимандрита Никифора. М., Типография Снегиревой, 1891 г., 901 С.
50. Эдом. Электронная еврейская энциклопедия. https://eleven.co.il/jewish.../first...ptivity/14987/
51. Фритц Ринекер, Герхард Майер. Библейская энциклопедия Брокгауза. (Пер. с нем). Кременчуг, изд-во «Христианская заря», 1999 г., 1088 С.
52. Мещанинов И.И. Восточное Закавказье времен халдских завоеваний.//ВДИ, 1937 г., №1, 66-77 С.
53. Мосейко А.Н. Свой среди своих.//Азия и Африка сегодня. 1989 г., № 5, 39-61 С.
54. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Т. I. М.-Л., изд-во АН СССР, 1958 г., 655 С.

[Marty]

на ифтар)

Ода чIепалгу

Когда проснусь я от сиесты,
Твой вид мне будет мил и дорог,
Как эластично это тесто,
Как белоснежен этот творог!

Смотрю, как быстрыми руками,
Ты творог смешиваешь с луком,
И, тесто расстелив пластами,
Ты корж выравниваешь крýгом.

Теперь настал черед начинки,
Тебе ее совсем не жалко,
Затем ты споро, без заминки,
Пирог раскатываешь скалкой.

И пусть теперь огонь лучистый,
Свой жар отмерит без ошибки,
И чIепалг горкой золотистой
На стол поставишь ты с улыбкой!
Х. Бакаев

[Sven]

Сообщение от Marty

на ифтар)

Ода чIепалгу

Когда проснусь я от сиесты,
Твой вид мне будет мил и дорог,
Как эластично это тесто,
Как белоснежен этот творог!

Смотрю, как быстрыми руками,
Ты творог смешиваешь с луком,
И, тесто расстелив пластами,
Ты корж выравниваешь крýгом.

Теперь настал черед начинки,
Тебе ее совсем не жалко,
Затем ты споро, без заминки,
Пирог раскатываешь скалкой.

И пусть теперь огонь лучистый,
Свой жар отмерит без ошибки,
И чIепалг горкой золотистой
На стол поставишь ты с улыбкой!
Х. Бакаев

Чувствуется душа Ч1епалгиста что приложила руку к этому шедевру