[Marty]

Таинственный Лутипри – основатель династии царей Урарту

Судя по древним источникам, первым царем Урарту являлся Арраму (859-844 гг. до н.э.), чья столица располагалась в городе Арзашку. Арраму упоминается в победной надписи ассирийского царя Салманасара III [1] Если верить этой надписи, ассирийцы вторглись в «страны Наири» и нанесли урартийцам ряд поражений, разрушив также и «царский город» Арзашку [2]. Следующий урартийский царь Сардури I (844-828 гг. до н.э.) перенес столицу страны в город Тушпу на оз. Ван и, отразив набеги ассирийцев, постепенно превратил Урарту в сильную державу. Примечательно, что своим отцом Сардури I называет не Арраму, а некоего Лутипри, о котором нам известно лишь его имя [3]. Отсюда следует вывод, что не Арраму (Араму, Арама), а именно Лутипри явился основателем царской династии в Урарту и его имя представляет для нас определенный интерес.
Дело в том, что имя Лутипри (в клинописной передаче lu-ti-ip-ri) означает, по нашему мнению, «сын (ребенок) женщины». В таком своем значении это имя является отражением древнейшей традиции, в соответствии с которой основатели династий, «священные цари», нарочито не называли имен своих «смертных» отцов и возводили происхождение к тому или иному божеству. Народу сообщалось, что божество сочеталось «священным браком» с земной женщиной – реальной матерью данного царя, который, таким образом, приобретал в глазах подданных статус «полубога». Иными словами, Сардури I, называя себя сыном Лутипри, указывал в качестве своего отца человека, которому он приписывал сакральное происхождение, тем самым придавая священный статус и своему царскому достоинству.
Поскольку имя Лутипри имеет хуррито-урартское происхождение [4], попробуем расшифровать его посредством соответствующего языка. В хуррито-урартском слово lutu значит «женщина» [5], и этот термин, по нашему мнению, является составным. Он скомбинирован из двух древнейших слов, имеющих аналогии как в шумерском, так и в нахчийском языках: lo/luо – «человек» (сохранилось в нахчийском языке в качестве суффикса, обозначающего принадлежность человека к тем или иным профессиональным или социальным группам) и tie – «самка» (в различных нахчийских диалектах и говорах употребляется в форме tie/stie/sie). В шумерском мы обнаруживаем созвучное разбираемому термину слово tu в значении «жена», «богиня», «госпожа». К примеру, супруга божества неба Ана в шумерской мифологии носит имя An-tu, т.е. «жена Ана» и одновременно с этим «богиня (госпожа) неба» [6]. Слово lu/lo в хуррито-урартском пока не обнаружено в самостоятельном употреблении, но эта шумерограмма использовалась в хуррито-урартской клинописи в качестве детерминатива для обозначения людей, а также социальных и профессиональных групп [7].
Таким образом, имеются основания предполагать, что слово lu-ti или lo-ti (как известно, клинопись не делает различий между гласными «о» и «у») означает в урартском «человек-самка», «человек-женщина», и это типологически соответствует нахчийскому сие-саг – «жена», буквально «самка-человек».
Разбирая второй компонент имени Лутипри, мы обнаруживаем, что слово pora дает нам словарное значение «раб» [8]. Однако, выявляя лексические соответствия этому термину в северокавказских языках, И.М. Дьяконов и С.А. Старостин обнаруживают значение «ребенок». Это указывает на то, что в своем первичном значении хуррито-урартское pora имело значение «ребенок» [9]. С такой же закономерностью мы встречаемся также и в славянских языках, в которых проявляется отчетливая генетическая связь между понятиями «ребенок» и «раб» [10]. Более того, эта закономерность, по-видимому, присуща в целом всей индоевропейской языковой общности [11]. Очевидно, смешение понятий «раб» и «ребенок» произошло в эпоху патриархального рабства, когда люди этой категории воспринимались их владельцами как младшие члены семьи, «дети». Кроме того, в патриархальных обществах была распространена практика усыновления рабов, что наглядно проявляется в Ветхом Завете, когда бездетный Авраам объявляет о намерении усыновить распорядителя в своем доме Елиезера и сделать его своим наследником (Быт. 15:2-4). В дальнейшем (Быт. 24:2) мы узнаем, что Елиезер по своему статусу был рабом. Древнейшие шумерские и аккадские документы демонстрируют нам еще одну форму патриархального рабства, когда отцы продавали в неволю своих детей и покупатели оформляли эту сделку как процесс усыновления [12], что опять делает семантически тождественными понятия «раб» и «ребенок».
Таким образом, мы можем расшифровать имя Лутипри как «сын (ребенок [13]) женщины» и есть основания полагать, что в данном случае мы имеем дело не столько с именем, сколько с указанием на «божественное происхождение» основателя династии урартийских царей. Сказанное подтверждается тем, что в урартской антропонимии мы больше не сталкиваемся с именем Лутипри и это указывает на уникальность этого (мифического или реального) человека в сознании урартийцев. Добавим, что в силу подобной трактовки происхождения династии царей Урарту и в силу ряда других обстоятельств, в культуре этой страны угадывается богатейшая мифология, которая, к сожалению, не дошла до нас, или дошла обрывочными фрагментами.
Не исключено, что сакральным прообразом загадочного отца Сардури I стал другой легендарный древневосточный персонаж, явившийся, как и Лутипри, зачинателем царской династии и создателем империи. Речь идет о Саргоне (Шаррумкене) Древнем (2316 -2261 гг. до н. э.), основателе Аккадского царства. Настоящее имя Саргона неизвестно, а имя Шаррумкен («истинный царь») он принял после восшествия на престол [14]. В «Царском списке», составленном, предположительно, через 150 лет после смерти Саргона, отмечается, что будущий «истинный царь» поначалу служил садовником и чашеносцем у лугаля [15] Киша. Поздняя эпическая традиция утверждала, что Саргон был сыном девственной жрицы, а личность или имя его отца нигде не упоминается. Предание лишь отмечает, что брат его отца «обитал в горах», что, по мнению исследователей, указывает на то, что отцом Саргона представлен какой-то «горный бог» [16].
Здесь следует отметить важную деталь: «горный бог» в семитских мифологиях – это, как правило, божество Солнца. К примеру, западно-семитский Элагабал («Эла горный») почитался как божество Солнца и в античную эпоху был известен под именем Гелиогабал – «солнце горное». Таким образом, Саргон в восприятии своих современников и потомков считался «сыном божества», «сыном солнца», что придавало в их глазах священный статус как его царству, так и основанной им «солнечной» династии царей Аккада.
По-видимому, образы Саргона Древнего и жившего через много столетий после него Лутипри являлись отражением какой-то древней устойчивой традиции. В соответствии с этой традицией тот или иной создатель династии и/или царства объявлялся «сыном женщины» без упоминания личности его отца, а если последний упоминался, то прямо или хотя бы намеком отмечалось, что родителем царя является божество.
Интересно отметить, что подобная сакральная родословная известна и в нахчийской мифологии, в образе нартовского «солнечного героя» Сеска-Солсы [17], чье имя означает «Солса, сын женщины» (сие-саг на чеченском – «женщина»; буквально «самка-человек»). Что касается имени «Солса», то оно, очевидно, является заимствованием [18] и, судя по всему, представляет собой в нахчийском древнейший индоевропеизм в значении «солнце» [19]. Можно предположить, что, как и в описанных выше примерах, в образе Сеска-Солсы мы имеем дело с «сыном женщины», то есть с сакральным персонажем, чье чудесное (без соучастия отца) зачатие связано с божеством Солнца.
С позиций выявляющихся закономерностей можно рассмотреть также некоторые детали биографии царя Александра Македонского, не забывая при этом, что самые поразительные тайны зачастую скрываются в судьбах и деяниях, которые, казалось бы, описаны с наибольшей полнотой. Как известно, Александр Македонский был объявлен египетскими жрецами сыном солнечного бога Амона (Амона-Ра). Что касается царя Филиппа, настоящего отца Александра, то отныне эта родственная связь была не только отвергнута, но и, как пишет Диодор Сицилийский, названа жрецами «кощунством» против «солнечного» Амона – истинного отца Александра.
Возможно, что с глубокой древности в народах ходило предсказание о том, что от девы, без соучастия земного отца, должен родиться великий царь, «царь мира». И одно из характерных прозвищ этого великого царя должно было звучать как «сын женщины», «сын девственницы» или, как вариант, «сын вдовы». И, зная об этом предсказании, некоторые великие создатели империй (Саргон Древний, Александр Македонский) или цари, претендующие на такое величие (Лутипри) нарекали себя «сыновьями женщины», отвергая родственную связь с земными отцами и пытаясь предстать «сыновьями бога». Это было стремление облечь свою царственную власть в сакральные покровы и оправдать завоевания «божественной волей». Подобные же мотивы («рождение от девы», «божественное происхождение») мы обнаруживаем также в легендарных биографиях Будды, Заратуштры и некоторых других создателей религиозных систем.
Предсказания о «сыне девственницы (женщины, вдовы)» бытовали в древнем мире задолго до рождения Иисуса Христа, сына Марии (христиане зовут его «сыном девственницы», а в эзотерической и иудейской традициях он именуется «сыном вдовы»). Древность этого пророчества доказывается тем, что первое ясное свидетельство о будущем рождении Иисуса Христа обнаруживается в предсказаниях ветхозаветного пророка Исаии, который, по мнению многих исследователей-библиеистов был современником ассирийского царя Саргона II, т.е. жил более чем за 7 столетий до рождения Христа. Вот это предсказание: «Итак, Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис. 7:14).
Вполне допустимо считать, что такие пророчества бытовали задолго до Исаии; во всяком случае, многие исследователи Библии полагают, что эти предсказания известны по крайней мере за 15 столетий до рождения Иисуса Христа, то есть с середины II тыс. до н.э. И, как мы видели, немало исторических деятелей пытались представить себя главным героем этих предсказаний. И у нас есть основания предполагать, что одно из подобных предсказаний о грядущем «царе мира» было известно также и в хуррито-урартской среде, что отразилось в имени Лутипри – таинственного основателя династии царей Урарту.
______________________________
Использованная литература:
1. И.М. Дьяконов. «Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту» (АВИИУ).//Вестник древней истории. 1951, №2, стр. 295.
2. Ср. с чеч. арцашка – «к лесистым горам»; судя по реляции Салманасара III, Арзашку располагался поблизости от гор или непосредственно в горах.
3. Г.А. Меликишвили. «Урартские клинообразные надписи». М., 1960, стр. 117-118.
4. Albrecht Götze. «Hethiter, Churriter und Assyrer, Instituttet for Sammenlignende Kulturforskning», Serie A: Forelesninger XVII. Oslo 1936.
5. И.М. Дьяконов, С.А. Старостин. «Хуррито-урартские и восточнокавказские языки».//«Древний Восток. Этнокультурные связи». М., 1988, стр. 175
6. Отметим, что чеч. сту (в диалектах ту) – «княгиня», «госпожа», «супруга» является точным фонетическим и семантическим соответствием шумерского tu.
7. Г.А. Меликишвили. Ук. соч., стр. 38.
8. И.М. Дьяконов, С.А. Старостин. Ук. соч., стр. 170.
9. И.М. Дьяконов, С.А. Старостин. Ук. соч., стр. 170-171.
10. Макс Фасмер. «Этимологический словарь русского языка». М., 1987, т.3, стр. 453.
11. Т.В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванов. «Индоевропейский язык и индоевропейцы». Благовещенск, 1998, часть II (1), стр. 479. (Есть основания считать, что подобные смысловые соотношения были присущи также и семитическим культурам Древнего Востока).
12. В.И. Авдеев. «История Древнего Востока», М., 1953, стр. 50.
13. Урартийское pora имеет явное созвучие с чеч. бер – «ребенок» и/или пхор – «беременная»; в смысле «вынашивающая ребенка».
14. История Древнего Востока. Часть I, М., 1983, стр. 234.
15. Шумерский термин lu-gal означает «человек дворца», т.е. «царь» и имеет схождение с чеч. ло/луо – «человек» и гIала – «жилая башня», «дворец», «город».
16. А.Г. Овчинникова. «Легенды и мифы Древнего Востока», Санкт-Петербург, 2002, стр. 248.
17. Жорж Дюмезиль, «Скифы и нарты» (пер. с фран.), М., 1990, стр. 75-94.
18. А.О. Мальсагов, «Нарт-Орстхойский эпос вайнахов», Грозный, 1970, стр. 177.
19. Т.В. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Иванов, Ук. соч., стр. 684.