[Marty]

Потомки Энея

Еще начиная с 20-х годов прошлого столетия ученые-лингвисты упорно связывали этрусский язык с кавказскими. У истоков этой гипотезы стоял знаменитый итальянский языковед Альфредо Тромбетти. Новые материалы по расшифровке этрусских надписей позволили современным ученым не только подкрепить давнюю гипотезу дополнительными доказательствами, но и конкретизировать ее. Так, лингвисты-новаторы С.А. Старостин, С.Л. Николаев и В.Э. Орел совместно с авторитетным востоковедом Вяч.Вс. Ивановым пришли к выводу, что этруски есть не кто иные, как хурриты, а этрусский язык – диалект хурритского.
С 14 по 16 сентября 1987 года в г. Орджоникидзе (ныне Владикавказ) проходила Всесоюзная научная конференция по теме «Кавказ и цивилизация Древнего Востока», в работе которой, будучи еще студентом, довелось участвовать и мне. На этой конференции прозвучал совместный доклад В.Э. Орла и С.А. Старостина «О принадлежности этрусского языка к восточно-кавказской языковой семье». Около 50 этрусских слов (а всего расшифровано их немногим больше) имели убедительные схождения как в хуррито-урартском, так и в нахчийском языках.
Признаться, доклад был принят с некоторым скептицизмом к его итоговой части, так как трудно было объяснить связь этрусского языка с хуррито-урартским и нахчийским языками исторически. Появлялись вопросы, на которые в докладе не было ответов: когда и в каком регионе этруски отделились от хуррито-урартско-нахчийской общности? Как согласовать с выводами докладчиков то обстоятельство, что этруски жили в Италии, а хуррито-урартийцы и нахчийцы – в Передней Азии и на Кавказе?
Для тех из читателей, кто любит обстоятельность, приведем цитату из тезисов доклада В.Э. Орла и С.А. Старостина: «Как историческая фонетика этрусского языка, так и предлагаемые этимологии обнаруживают существенные черты сходства с фонетикой и лексическим составом другой ветви восточнокавказской семьи – хуррито-урартской» (см. Кавказ и цивилизации Древнего Востока. Орджоникидзе, 1989 г., с.106).
В 1988 году в Москве вышел в свет сборник статей под названием «Древний Восток. Этнокультурные связи». Одно из центральных мест в этом сборнике занимает статья Вяч.Вс. Иванова «Древневосточные связи этрусского языка». Статью замыкает вывод о том, что «этрусский был результатом развития одного из хурритских диалектов» (с. 216). В другом месте (с. 215) Вяч.Вс. Иванов обращает внимание на то, что в целом ряде случаев «этрусское отражение близко к нахскому» (по нашей дефиниции – к нахчийскому).
Итак, языковеды пришли к вполне определенному выводу о тесном родстве этрусского языка с хуррито-урартским и нахчийским языками. Появилась новая проблема – как объяснить это родство исторически? Но, оказывается, историки уже давно пытались обосновать связи этрусков с Малой Азией, и в данной статье мы хотим ознакомить читателей с некоторыми результатами этих исследований.
* * *
Сами этруски почти не оставили свидетельств о своем происхождении. Однако многие античные авторы (Геродот, Гелланик Лесбосский, Фукидид, Дионисий Галикарнасский и др.) писали, что этруски в свое время переселились в Италию из Малой Азии. Знаменитый римский поэт Публий Вергилий в поэме «Энеида» впервые определенно связал этрусков с Троей, известной всем по «Илиаде» Гомера.
Вергилий писал, что после сожжения греками Трои один из родственников троянского царя Приама – Эней, с остатками своих соплеменников пересек на кораблях Средиземное море и, высадившись в Италии, положил начало великой славе римлян. Если вспомнить, что Рим был основан этрусками и представители этого народа долгое время были римскими царями, то поэму Вергилия можно воспринимать как историческое свидетельство. С изгнанием последнего царя-этруска Тарквиния Гордого, Рим превращается в республику и перестает быть «просто этрусским городом», каким описывали его Тит Ливий, Дионис Галикарнасский, Плутарх и другие античные авторы.
После многолетних изысканий и анализа огромного количества исторических источников, болгарский ученый В. Георгиев убедительно доказал, что этруски действительно являлись переселенцами из разрушенной в 1240 году до н. э. греками Трои (см. «Вестник древней истории», М. 1952г., N4, с. 133 и сл.). Ныне точка зрения о происхождении этрусков, принадлежащая В. Георгиеву, является общепризнанной, что свидетельствует об отсутствии весомых аргументов против этой теории. Вероятно, Вергилий знал какие-то древние, не дошедшие до нас источники, которые позволили ему связать древнейших римлян-этрусков с Троей.
Троя…. Едва ли найдется образованный человек, который не читал бы об этом древнем городе, чье название в «Илиаде» и «Одиссее» обессмертил Гомер. «Крепкостенный», «пышнозастроенный», «широкоулочный» – вот лишь немногие из эпитетов, которыми Гомер наделил этот город. Известно, что греки 10 лет безуспешно осаждали Трою и уже решили вернуться на родину, но царь Итаки, «хитроумный Одиссей», придумал трюк с деревянным конем, внутри которого были спрятаны греческие воины; троянцы втащили этот злополучный «дар» через стены в город, а ночью спрятанные внутри коня воины вышли наружу, перебили стражу, открыли ворота и «священный Илион» пал, захваченный врасплох свирепыми врагами… С тех пор в древнем мире и утвердилась поговорка: «Бойся данайцев, дары приносящих».
Мы привыкли называть город, о котором идет речь, Троей, но на самом деле он носил несколько иное название. Хеттские источники XIV-XIII вв. до н. э. (анналы царя Тудхалии IV) передают название Трои как Таруиша (см. О. Р. Герни, «Хетты», М. 1987, с. 52-53.). Город этот, основанный в середине III-го тысячелетия до н. э., уже в XXII в. до н.э. был завоеван хурритами, вторгшимися в Малую Азию с востока, с Армянского нагорья.
К середине II-го тысячелетия до н. э. под власть хурритов попала почти вся Малая Азия. Это доказывается тем, что здесь повсеместно появляются города и области с хурритскими названиями, хеттские цари носят хурритские тронные имена, официальная письменность хеттов переходит на хурритский язык и хурритская религия становится государственной религией хеттов (об этом пишут Г.А.Меликишвили, Г.Г.Гютерброк, В.Г.Ардзинба, Й.Лукач и др. ученые).
Цари хурритской державы Митанни (по – хурритски Маитене, т.е. «страна»; сравните с нахчийским меттане, меттаг – «место», «страна») в ту эпоху господствовали над Хеттским и Ассирийским царствами и считали их своими вассальными областями. Только в XIII веке до н. э. хеттам и ассирийцам удалось освободиться от владычества хурритов. Но в этом же столетии им пришлось столкнуться с вновь образовавшимся хурритским царством Диаухи – преемником Митанни.
Название Таруиша, несомненно, связано с хуррито-урартским словом таршуа – «человек». Племя троянцев (таруиша) называлось так по общепринятой традиции, уходящей в глубину времен, когда племя обозначало себя просто словом «люди», «народ». Самоназвания с основой «люди», «мужчины», «народ» до сих пор носит множество народов практически на всех континентах (см. работу М.В. Крюкова «Люди», «Настоящие люди». – Этническая ономастика, М., 1984 г.). Хурритские племена, конечно, не являлись исключением из этого распространенного правила. Поэтому название троянцев (таруиша) и хурритское слово таршуа («люди») вполне согласуются между собой.
Слово таршуа имеет еще один смысл в хурритском и урартском – «мощный». Это слово сохранилось в нахчийском в «усеченном» виде – таро («мощь», «возможность», «дееспособность»). Троя действительно являлась мощным городом-крепостью, так что и второй смысл слово таршуа не противоречит исторической реальности.
Пора сказать, что этруски в восточных текстах назывались именем, очень похожим на самоназвание троянцев – таршиш. Таруиша – таршуа – таршиш – все эти слова созвучны между собой и восходят к хурритскому термину таршуа – «люди», «народ». Что касается названий «Троя», «этруски», «тирренцы», то они известны нам из греко-латинской передачи и не являются первоначальными, аутентичными. По нашему мнению, название «Троя» («Таруиша») связано с древним переднеазиатским термином «дуру», «тур» и т.п. в значении «башня», «крепость», «укрепленное поселение»; ср. чеч. Доьра – комплекс древних укреплений в Аргунском ущелье.
Этруски переселились из Малой Азии в Италию не сразу после падения Трои. До этого они доставили немало хлопот Египту, которому пришлось вести ожесточенные войны с «народами моря», среди которых древние египтяне первым упоминают народ «таршиш». После этих войн, примерно с 1200 г. до н.э. этруски обнаруживаются на острове Сардиния (этрусские цари назывались сардами; вспомним тронные имена урартских царей – Сардури). Между 800 и 700 гг. до н. э. этруски перебираются в Среднюю Италию и строят там первые свои 12 городов.
С этих пор они становятся великим народом воинов, торговцев и мореходов. Какое-то время военный флот этрусков контролировал все Средиземное море и их колонии доходили до Атлантического океана (самый западный город, основанный этрусками в Испании, носил название Тарсис, или Таршиш – о значении этого слова мы уже говорили).
Римляне никогда и не пытались скрыть, что своей культурой, письменностью, гражданским устройством и многим другим они обязаны этрускам. Как отмечает в своей книге «Этруски» Агнес Вогэн, «на заре Римской империи слава этого загадочного народа, некогда покорившего почти всю Италию и владычествовавшего над самим Римом в течение ряда десятилетий, была настолько высока, что знатные римляне считали своим долгом претендовать на этрусское происхождение».
Во многие европейские языки (через латинское посредство) попали такие этрусские слова как арена (этр. арн, хурр.-урарт. айре, чеч. аре – «простор», «ровное место»); мэр (лат. мар, этр. мари, хурр.-ур. мари, чеч. мар – «знатный, свободный человек», «мужчина» – см. еще чеч. маршо – «свобода», «независимость»); Сатурн (этр. сатре – «неблагоприятное божество», хурр.-ур. сидарни – «заклятие, проклятие», чеч. сардам – «проклятие») и т. д. В названной статье Вяч.Вс. Иванова приводится еще немало примеров таких заимствований. Интересно, что этрусская богиня смерти носила имя Лаза. Не связано ли это имя с чеч. понятиями «лаза» («болеть») и «лазар» («болезнь»)?
Этруски много столетий подряд не теряли связей со своей древней прародиной. Известно, что они регулярно снаряжали морские экспедиции в Малую Азию, где для своих религиозных обрядов покупали урартийские бронзовые ритуальные котлы. Такие котлы обнаруживаются в этрусских захоронениях, в частности, два таких огромных бронзовых котла найдены в гробнице Реголини – Галасси. Любопытно, что в Анатолии, неподалеку от места расположения исторической Трои, найдена надгробная стела с этрусской надписью, что также является материальным подтверждением факта плаваний этрусков в Малую Азию, на свою прародину. Отметим, что именно через этрусков греки и римляне заимствовали урартийское вооружение (шлемы с гребнями, получившие впоследствии название «аттических», набедренные повязки, укрепленные бронзовыми полосами и т.д.) и вид храмов с колоннами – древнейший храм подобного типа был построен впервые в хуррито-урартском религиозном центре – городе Ардини (ср. чеч. аьрд, инг. йерд – «храм», «священный», «божественный»). Кстати, одно из названий «священной» Трои – Ардей. Напомним, что и в Этрурии был священный город под названием Ардея. Вергилий (VII:409-413) отмечает, что город этот был основан «беглянкой» Данаей и ее сыном Персеем, отпрыском Зевса, и в его время Ардея сохраняла «гордое имя, но не величье свое».
Вероятно, одной из самых острых загадок истории останется то, что этруски, будучи прекрасными металлургами, ненавидели железо и не желали применять его не только в бытовом обиходе, но и в военном деле, хотя их войска, вооруженные бронзовым оружием, с течением времени стали проигрывать латинянам, которые все шире применяли в войнах железное вооружение. По-видимому, табу на железо имело какие-то сакральные основания. Не менее загадочно также и то, что по этрусской хронологии 88 год до н.э. был предсказан их жрецами как год конца Этрурии, гибели этрусского народа. С приближением этого года этруски впали в какую-то апатию, перестали сопротивляться врагам, считая, что бессмысленно противиться «воле богов». Более того, этруски сами сжигали и уничтожали свои города, если к роковому году это не сделали их враги. Так, известно, что некий этруск Цестион сжег в пожаре свой родной город Перузию, чтобы реализовать «небесный приговор».
Отметим вскольз, что второй такой случай, когда народ по каким-то религиозным причинам уничтожает и бросает свои города, известен нам из истории майя.
Можем ли мы говорить о прямых связях нахчийцев с этрусками? Очевидно, нет, потому что эти связи опосредованы хуррито-урартийцами, родственными как нахчийцам, так и этрускам. Хотя, и об этом нужно упомянуть, у Вергилия, который, кстати, по матери был этруском, мы находим намек на кавказское происхождение родоначальника этрусков Энея. Карфагенская царица Дидона, влюбленная в Энея и разгневанная его намерением покинуть ее, обращает к нему такие слова:
«Нет, не богини ты сын, и род твой не от Дардана,
Кручи Кавказа тебя, вероломный, на свет породили»
(«Энеида», IV:366).

[Marty]

Загадочный Мелхиседек — хурритский царь Иерусалима

В теологической литературе считается, что единобожие в Ханаан принес пророк Аврам (Ибрахим — мир ему). Отчасти это верно, но существенным является тот факт, что в соответствии с библейской доктриной Аврам обратил в единобожие лишь круг близких ему людей — свою семью и домашнюю челядь. Иными словами, Аврам создал замкнутую монотеистическую общину, изолированную в идеологическом отношении от внешнего окружения. Однако, читая Библию, мы с удивлением обнаруживаем, что в Ханаане жили единобожники и до прихода в этот край Аврама (Авраамом Бог наречет его позже).
В книге "Бытие" (глава 14) повествуется о войне двух коалиций царей, в результате которой пострадал племянник Аврама Лот, живший в Содоме. Коалиция царей-победителей захватила Содом и обратила его жителей в пленников, в числе которых оказался и Лот. Узнав об этом, Аврам вместе с союзниками догнал грабителей около Дамаска и отбил пленников с их имуществом, в том числе и племянника. Далее Библия так передает ход событий:
"Когда он (Аврам) возвращался после поражения Кедорлаомера и царей, бывших с ним, царь Содомский вышел ему навстречу в долину Шаве, что ныне долина царская; и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, — он был священник Бога Всевышнего, — и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. Аврам дал ему десятую часть из всего" (Быт., 14:17-20).
Этот короткий текст дает нам чрезвычайно важную информацию. Если Аврам вручает царю Салима (Иерусалима) десятину, это является доказательством того, что он признает священнический сан Мелхиседека. Важно также и то, что не Аврам по праву священничества благословляет Мелхиседека, а сам получает благословение от того. Мелхиседек —священник, а это означает, что где-то рядом должен быть и храм, в котором он осуществляет свои священнические функции. А раз есть храм, то есть и паства. Тем более, что Мелхиседек, будучи не только священником, но и царем, наделен правом властвовать над своими подданными, то есть жителями древнего Иерусалима. Естественно, царь-единобожник никогда бы не смирился с тем, что его подданные или их часть исповедуют многобожие, которое в глазах любого монотеиста есть языческая мерзость, сатанизм.
Таким образом, текст Библии свидетельствует, что во времена Аврама в Иерусалиме был храм, в котором служили Единому Богу, и жители Иерусалима были единобожниками. Причем, единобожниками такого рода, что пророк Божий Аврам признал религию иерусалимцев тождественной той религии, которую исповедовал он сам и, признав священнический сан царя Мелхиседека, пожертвовал ему сакральную десятину со своей добычи. Кем же были в этническом смысле древнейшие жители Иерусалима? Электронная еврейская энциклопедия утверждает, что древнейшими жителями Иерусалима были хурриты (http://www.eleven.co.il/article/14577). Получается, что хурриты, жители Иерусалима и, как отмечает древний еврейский историк Иосиф Флавий, его основатели, исповедовали Единобожие?
В свете надежно установленного этнолингвистического родства хуррито-урартов с чеченцами, ингушами и бацбийцами, обращает на себя внимание также и тот факт, что Храмовая гора (холм) в Иерусалиме носила в древности название Цийон (совр. Сион). Вслед за Зелимханом Мусаевым ("Выходцы из Шем-Арие", Грозный, 2014 г., стр. 145-146) можно предположить, что это название, не имеющее надежной этимологии в семитских, родственно чеченскому и ингушскому терминам "цIена" — "чистый, святой" и "цIано" — "чистота, святость". Холм, на котором стоял древний иерусалимский храм, по праву мог называться "святым", "священным".
Акад. Б.Б. Пиотровский в одной из своих работ отмечал, что образцом для греческих (а вслед за ними и римских) храмов с двускатными крышами и колоннами на фасаде послужил храм Халди в священной столице Урарту — городе Ардини (Муцацир). Автору этих строк пришла идея сравнить с храмом в Ардини также и иерусалимский храм, построенный при царе и пророке Соломоне (мир ему). Ранее, насколько нам известно, эти храмы не сравнивались между собой. И вот поразительный факт: храм в Ардини, чье изображение сохранилось на одном из ассирийских барельефом, по своей архитектуре очень близок к иерусалимскому храму, чье описание можно найти в Библии. Та же двускатная крыша, те же колонны, украшающие фасад, и даже священный котел перед храмом (в Библии он назван "морем"). Отличие в том, что перед храмом в Ардини стояли два котла, поскольку этот храм был святыней двух отдельных, впоследствии объединившихся, царств: Урарту и Ардини.
Вряд ли случайным является и тот факт, что в предшествующую этому объединению эпоху город Ардини назывался "Арини", а древнейшее название Иерусалима — "Ари". Разница лишь в том, что урартское название оформлено с суффиксом принадлежности "ни", а иерусалимское — без этого суффикса.
Таким образом, появляется твердая уверенность в том, что царь Соломон, воздвигая свой знаменитый храм в Иерусалиме, лишь воссоздал тот древний храм, который существовал в нем в хурритскую эпоху, являясь копией храма в Ардини. И этот аспект, не учтенный в исторической науке, очень важен для понимания этнокультурных процессов в древней Передней Азии.

[Marty]

Британский путешественник о Шейхе Мансуре

«Удивительно, как мало известно в Европе о подвигах этого великого вождя, столь прославленного в длительных и разрушительных войнах России против жителей Крымской Татарии и Кавказа и кто, когда мы рассматриваем значительность власти, против которой ему пришлось бороться, заслуживает занять свое место среди благороднейших патриотов, которые когда-либо украшали любую страну.
Русские, чья темная политика всегда закутывала туманом все, связанное с Кавказом и Крымской Татарией, просто описывают его как некоего Магомета, или лжепророка, тогда как историки Персии и Турции с почтением упоминают его военные таланты, чрезвычайную храбрость и преданность делу страны и всегда представляют его как самого неукротимого и грозного врага, с которым России когда-либо приходилось бороться на Кавказе.
Если мы поверили хотя бы наполовину тому, что сообщают нам традиционные песни бардов, он, должно быть, был неким Александром в доблести, Локманом в мудрости и Макиавелли в политике. Действительно, таково благоговение татар, черкесов и лезгинцев к его памяти, что даже к сегодняшнему дню самый незначительный след, который принадлежал ему, ценится как драгоценность. Каждое из его убежищ на Кавказе — мало того, каждое место, где он поселялся на временное жительство, считается святым».
_____________________
Эдмонд Спенсер (Edmund Spencer), путешественник, резидент британского правительства. В 30-е годы XIX века посетил Черкесию. «Travels in Circassia, Krim-Tatary, etc.», London, 1839.
********
Электронный вариант книги Эдмонда Спенсера: http://apsnyteka.org/.../Spenser_Puteshestviya_v...
*******

[Marty]

у чеченцев есть пословица- когда медведица решила сьесть своего детеныша она обваляла его в грязи..


«Чеченцев, как своих врагов, мы старались всеми мерами уничтожить и даже их достоинства обращать в недостатки. Мы их считали народом до крайности непостоянным, легковерным, коварным и вероломным потому, что они не хотели исполнять наших требований, несообразных с их понятиями, нравами, обычаями и образом жизни. Мы их так порочили потому только, что они не хотели плясать под нашу дудку, звуки которой были для них слишком жестки и оглушительны...
Настоящие жители не называют себя чеченцами и как бы стыдятся этого имени. Они называют себя или по имени своего родоначальника Нохчэ, или по имени его сыновей.
— Мы Нохчэ, народ Божий, – отвечали мне всегда с некоторым озлоблением старики, когда в разговоре с ними приходилось их называть чеченцами. Да и молодое поколение недолюбливает, когда их называют чеченцами.
У чеченцев не существовало никаких сословных подразделений. Не было ни князей, ни старшин или почетных людей, пользующихся особыми правами и преимуществами, или облеченных властию. Между чеченцами все были равными.
Самое ожесточенное сопротивление оказывали чеченцы при защите своих жилищ, в том случае, если семейство и имущество находились в опасности. Это доказывалось большими потерями в наших войсках при нападении на их аулы.
Чеченцы, захваченные врасплох, если не успевали спасти свое семейство и имущество, запершись в своих саклях и поражая нас метким огнем через окна, погибали под развалинами своих жилищ. Если же они успевали спасти свои семейства и имущество, то, оставляя свои жилища на наш произвол, начинали ожесточенное преследование при нашем отступлении, и тут они показывали полное искусство в лесной войне.
Нужно было удивляться той изумительной быстроте, с которой они окружали отступающий отряд. То преградят путь отступления на топкой речке или канаве; то ударят на арьергард на такой же затруднительной переправе; то бросятся с гиком в шашки на боковое прикрытие. А между тем меткие их выстрелы поражают то здесь, то там. Боже упаси, если при этом произойдет малейшее замешательство или оплошность от нераспорядительности начальника, тогда мгновенно увеличится число раненых и убитых. С изумительной быстротой собирались чеченцы по крикам и выстрелам пастухов и караульщиков при угоне их скота, уничтожении полей и стогов сена, а во время преследования дрались с неменьшим ожесточением и искусством.
Для полноты очерка действий чеченцев остается сказать о тех решительных моментах, когда они бросались на наши войска в шашки. Это они делали всегда неожиданно для нас, преимущественно производя такой удар в лесу из-за завалов или во время разрыва и замешательства в боковых прикрытиях и арьергарде.
Этот удар совершался с неимоверной быстротой и с неистовым гиком, в котором звучала сама смерть».
____________________
Мелентий Яковлевич Ольшевский, русский военный писатель, генерал от инфантерии, участник Кавказской войны. «Кавказ с 1841 по 1866 год». (Впервые целиком мемуары напечатаны в 2003 г. в СПб).
(Электронная версия: https://drevlit.ru/.../1840-1860/Ols...a_IV/text2.php )

[Marty]

О потерях

«Предприимчивые и смелые люди Чечни не только содействовали упорной войне с нами, но не раз имели и перевес. Постоянное напряженное состояние наших войск, которые должны были прикрывать и нашу казачью линию, и покорные нам аулы. Дерзкие набеги горцев в наши пределы вызвали и с нашей стороны такие же набеги, которые немало стоили русской крови, не принося никакой пользы. Этими набегами многие начальники подчас и злоупотребляли. Конечно, войска делали свое дело, дрались отлично, но, в общем – это было без всякой цели.
Всякий набег (а они по всей занятой нами линии были не редки) стоил нам подчас сотни раненых и убитых. Писались реляции, прославлялась потеря наша, а неприятельская всегда больше, ведь ее проверить было невозможно, и всегда обозначалось: “Неприятель потерял самых лучших людей”. Сложился по этому поводу даже следующий анекдот: адъютант, докладывая начальнику реляцию, спрашивает: “Ваше превосходительство, сколько прикажете показать потери у неприятеля?” – “Да что их жалеть! покажите столько-то”. Если по всем реляциям сосчитать показанную потерю неприятеля, то надо удивляться плодовитости горцев, когда еще их так много осталось после покорения Кавказа...
Неудачная экспедиция в Ичкерию генерала Граббе в 1842-м году имела ту же цель и тот же характер, как и в 1845-м году экспедиция в Дарго, с той разницей, что последняя велась с другого конца; но обе стоили огромных потерь и не принесли никаких результатов».
________________________
Василий Александрович Гейман, генерал-лейтенант, участник Кавказской войны, командир 20-й пехотной дивизии. «1845 год». Кавказский Сборник, №3, 1879 г.

[Marty]

О потерях (2)

«Положение русского солдата на Кавказе лучше, чем в России, но только там, где они стоят в больших гарнизонах, на глазах у высших генералов. В пограничных крепостях, однако, его положение чрезвычайно печальное и тяжелое. Он не может осмелиться отойти на десять шагов от ворот крепости, не боясь, что его застрелят; часовые на валах никогда не могут быть уверены в своей жизни; часто солдат месяцами ни днем, ни ночью не снимает патронташа. При этом его плохо кормят, а офицеры, которые почти не подвергаются никакому контролю, пользуются этим обстоятельством, чтобы хорошо жить за счет содержания солдат, и часто приобретают целые состояния. Война на Кавказе стоила русскому правительству так дорого, что на это можно было бы, конечно, купить всю Турцию и Персию.
Коменданты отрядов и крепостей умеют извлекать из своего положения всевозможные выгоды. Из самой незначительной перестрелки они раздувают большое дело и составляют баснословные рапорты, в которых часто, кроме названия места и числа, нет ни одного правдивого слова. Если горцы убьют у них значительное число людей, то они представляют их умершими от лихорадки или какой-нибудь другой болезни, но зато не скупятся на количество горцев, которых они, в своих донесениях, уничтожают. Если подсчитать лет за 30 всех официально убитых врагов, то придешь к результату, что на всем Кавказе, кроме русской царской армии, не осталось в живых ни одного человека.
Офицеры, которые долгое время служили на Кавказе, уверяли меня, что каждые семь лет эта армия вновь реформируется. Это значит, что в течение семи лет состоящая из 120 000 людей регулярная армия от болезней, лишений и войны полностью уничтожается и всегда должна пополняться свежими войсками. Потери нерегулярного войска, казаков и милиции здесь не принимаются совсем во внимание. Это сильное кровопускание для России, которая по этому расчету, со времен царицы Екатерины II похоронила в горах Кавказа более полутора миллионов солдат!»
________________________
Теофил Лапинский (Теффик-Бей), польский революционер, военный деятель, активный участник повстанческих движений в Европе; во главе отряда польских добровольцев принял участие в Кавказской войне на стороне горцев. «Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских». Гамбург, 1862 г.
(Электронная версия книги: http://apsnyteka.org/.../Lapinsky_Gortsy_Kavkaza_i_ih... )

[Marty]

О потерях (3)

В предыдущей публикации я процитировал полковника Теофила Лапинского, лидера польских добровольцев, принявших участие в Кавказской войне на стороне горцев, который, в частности, в своих мемуарах писал: «Коменданты отрядов и крепостей умеют извлекать из своего положения всевозможные выгоды. Из самой незначительной перестрелки они раздувают большое дело и составляют баснословные рапорты, в которых часто, кроме названия места и числа, нет ни одного правдивого слова. Если горцы убьют у них значительное число людей, то они представляют их умершими от лихорадки или какой-нибудь другой болезни, но зато не скупятся на количество горцев, которых они, в своих донесениях, уничтожают. Если подсчитать лет за 30 всех официально убитых врагов, то придешь к результату, что на всем Кавказе, кроме русской царской армии, не осталось в живых ни одного человека».
Действительно ли российское военное командование списывало боевые потери войск на «умерших от болезней»? Простая оценка потерь и их сортировки в отчетности на «боевые» и «от болезней» по одному отдельно взятому российскому полку на Кавказе – Тенгинскому – показывает, что мы имеем дело с откровенной манипуляцией.
Начнем с того, что вследствие неоднократных ходатайств ген. Ермолова император Александр I издал 19 апреля 1819 года указ о присылке на Кавказ новых войск для усиления Отдельного Грузинского (в будущем Кавказского) корпуса [1, с. XII].
По указу императора, присланные из России войска надлежало распределить по кавказским полкам таким образом, чтобы довести численность каждого полка до 4 тысяч человек: обер-офицеров 60; унтер-офицеров 300; рядовых 3600 (плюс какое-то количество музыкантов, плотников, ездовых, сапожников, мастеров по ремонту обмундирования и т.д.). Полк подразделялся на три батальона по 1300 солдат и офицеров (плюс обслуживающий персонал), а каждый батальон состоял из 4-х рот по 300 солдат и офицеров [2, с. 9].
Д.В. Ракович, описывая боевой путь Тенгинского полка на Кавказе, публикует годовые рапорты о потерях полка с 1820 по 1826 гг. Статистика потерь полка выглядит очень любопытной:
1820 год – 1 солдат убит, 364 умерло от болезней;
1821 год – 7 убито, 403 умерло от болезней;
1822 год – убитых нет, 277 умерло от болезней;
1823 год – 1 убит, 91 умерло от болезней;
1824 год – 1 убит, 64 умерло от болезней;
1825 год – нет данных;
1826 год – 1 убит, 91 умерло от болезней.
Таким образом, выходит, что за 6 лет пребывания тенгинцев на Кавказской линии, полк потерял в боях всего 11 человек, а от болезней – 1289. Получается, что на одного солдата, погибшего в бою, приходится более 110 умерших от болезней. Если добавить к представленным данным неизвестные потери за 1825 год, это соотношение вряд ли существенно изменится [2, с. 32]. И кто поверит в такое соотношение? Только безнадежный кретин. Потому что на Кавказе с его курортным климатом не могло быть столь огромных потерь солдат от болезней. И в краю, населенном воинственными народами, с которыми шла ожесточенная война, не могло быть столь мизерных боевых потерь солдат. Похоже на то, что в приведенных выше отчетах картина потерь перевернута с ног на голову.
К этим потерям следует добавить также дезертиров, которых тоже было немало. Так, в 1834 году в Тенгинском полку в бегах числилось 131 солдат [2, с. 107]. К середине следующего 1835 года численность дезертиров в Тенгинском полку увеличилось до 286 [2, с. 169].
Если командование скрывало боевые потери, записывая убитых солдат в умерших от болезней, то вполне логично допустить, что боевые потери списывались также и на «дезертиров», поскольку трудно предположить, что из полка в 4000 человек в год убегало такое значительное число солдат (за полтора года – 417 человек, то есть больше 10% от численного состава полка).
Итак, за 5 лет Тенгинский полк потерял погибшими и умершими 1300 человек. Это по численности аккурат один батальон из трех, входивших в полк. Да еще сотни и сотни дезертиров (за полтора года – 417, а за пять лет, вероятно, наберется тот же батальон беглецов в 1300 человек). Теофил Лапинский, как мы помним, писал, что российскому правительству приходилось реформировать Отдельный Кавказский корпус каждые 7 лет. И где здесь преувеличение, если за каждые 5 лет Тенгинский полк терял по разным причинам (от гибели, смертей по болезням и дезертирства) два батальона из трех? Причем, сама статистика уличает командование полка в том, что оно списывало, как это отмечает и Теофил Лапинский, боевые потери на «умерших от болезней».
___________________________
1. Гизетти А.Л. Хроника кавказских войск. В двух частях. Тифлис, Типогр. Канц. Главноначальствующего гражд. частью на Кавказе, 1896 г., 304 С.
2. Ракович Д.В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819 – 1846. Тифлис, Типогр. Канц. Главноначальствующего гражд. частью на Кавказе, 1900 г., 496 С.
___________________________

[Marty]

Кавкасиане и кобанцы

У нас остались неосвещенными антропологические и археологические данные, соприкасающиеся с затронутой нами тематикой. Если мы обратимся к ним, то убедимся, что они подкрепляют наши выкладки и показывают широкую распространенность в древнем Закавказье и Передней Азии кавкасионского антропологического типа, в свое время названного антропологом Г.Ф. Дебецом «самым кавказским из кавказских» [1, с. 214]. Представителями этого типа, наряду с некоторыми другими народами Центрального и Северо-Восточного Кавказа, являются чеченцы. Можно ли выявить генезис этого антропологического типа? Крупнейший специалист в этой научной сфере В.П. Алексеев так отвечает на этот вопрос:
«Возвращаясь к вопросу о древности кавкасионской группы популяций, укажу на огромное значение в этой связи новых палеоантропологических материалов с территории высокогорной Армении. Они происходят из поселений и могильников Шенгавит, Севан, Лчашен, Артик, Цамакаберд, Норадуз, относящихся к энеолитическому времени, эпохе бронзы и перехода от бронзы к железу… Таким образом, налицо бесспорная морфологическая преемственность между древним населением Армении, в основном проживавшим в районе оз. Севан, и современными народами, населяющими центральные предгорья Кавказского хребта» [2, с. 100].
Хурриты, доармянское население Армянского нагорья (древнее название этого нагорья – «Наири», «страны Наири»), будучи носителями кавкасионского антропологического типа, резко отличались по внешнему виду от других древних этносов Передней Азии. В период завоевания Египта (эпоха «хику-хазут», т.е. «принцев пустыни», как называли гиксосов египтяне) хурриты описываются как рослые, светловолосые и светлоглазые воины на колесницах. По утверждению историка и археолога Т.Д. Бибба, именно в подражание природному облику хурритов в Передней Азии появилась мода красить волосы хной. Ученый пишет о египтянах:
«…когда мимо деревни проходили группы хурритов, среди жителей начиналось оживление. С ними всегда шли колесницы. И если лошади и колесницы заставляли впечатлительных египетских юношей забыть обо всем на свете, возницы и копьеносцы вызывали такое же восхищение у деревенских девушек. Перед ними были совершенно другие люди… У многих из них были рыжие или светлые волосы и серые глаза. Несколько месяцев после их появления у деревенской молодежи царила мода на коротко подстриженные бороды и окрашенные хной волосы [3, с. 154].
Родственным нахчийцам по антропологическому типу оказывается не только доармянское население Армянского нагорья, т.е. хурриты [4, с. 27], но и древнее население Кавказской Албании. В.П. Алексеев отмечает этот факт следующими словами: «Ареал кавкасионского типа был заведомо непостоянен – широколицые формы проживали, например, на территории Азербайджана, где их нет сейчас». И далее о времени появления кавкасионского типа: «Итак, народы Северного Кавказа и Закавказья – носители кавкасионского антропологического комплекса – сложились в глубокой древности» [2, сс. 100-101].
В.П. Алексеев, очерчивая ареал былого распространения кавкасионского антропологического типа и его баснословную древность, уходящую в энеолит, делает его носителями определенный круг народов Северного и частично Южного Кавказа (карачаевцев, балкарцев, хевсур, сванов, тушин, осетин, ингушей, чеченцев). Как пишет известный дагестанский антрополог А.Г. Гаджиев, наряду с перечисленными выше народами в перечень носителей кавкасионского антропологического типа должны быть включены также андийцы Дагестана (западные аварцы) [5, c. 65]. Однако на поверку оказывается, что из всех перечисленных народов лишь нахчийцы (чеченцы, ингуши и цова-тушины//бацбийцы) являются не только генетическими, но и языковыми потомками древних и древнейших кавкасионцев. В этой связи и сам В.П. Алексеев отмечает:
«Антропологические наблюдения однозначно демонстрируют непрерывную последовательность поколений от местных популяций древности, говоривших, бесспорно, на каких-то кавказских языках, к современным тюркоязычным народам Северного Кавказа и осетинам. Для карачаевцев, балкарцев и особенно осетин мощный субстратный слой местного кавказского происхождения выявлен в языке и культуре… Переход их предков на тюркскую и иранскую речь имел место не раньше чем в эпоху позднего средневековья, то есть представляет собой заведомо позднее явление» [6, с. 101].
Таким образом, карачаевцы, балкарцы и осетины, сохраняя физический облик древнего автохтонного населения Северного Кавказа, в эпоху позднего средневековья перешли соответственно на тюркские и иранский языки. В этой работе мы привели некоторые данные, показывающие, что этим древним автохтонным населением Северного Кавказа и различных районов Закавказья и Передней Азии были нахчийцы. Относительно закавказских кавкасионцев можно сказать то же самое, что В.П. Алексеев пишет о карачаевцах, балкарцах и осетинах – их переход на грузинскую речь – заведомо позднее явление, о чем в данной работе говорится достаточно подробно, а часть этого горногрузинского населения – бацбийцы (цова-тушины) – и по сей день продолжает сохранять свою нахчийскую речь. Что касается андийцев Дагестана, то, судя по фольклорным и историческим документам, они своим происхождением также очень тесно связаны с нахчийцами-чеченцами. Чеченский историк и этнограф И.М. Саидов так писал по этому поводу:
«Названия тайпов: "беной" – от "бен" – гнездо, жилище; "буной" – от "бун" – "круглое или простое жилище скотоводов", "Iаьндой" – от "Iаьнд" – "жилище овцеводов" (состоящее из длинного дома и ночного загона для овец, на тыльной стороне которого расположены оконные и слуховые проемы). Топоним "Iаьнда" встречался в Чечне часто. Дагестанские "андийцы", согласно поверью, произошли от чеченцев – бенойцев, а соседние им кагатлинцы – от белгатойцев» [7, с. 56]. О чеченском происхождении большей части андийцев (четыре общества-тухума из семи) свидетельствуют также архивные документы XIX века. В частности, в одном из старинных андийских преданий, переведенном в 1869 году на русский язык Николаем Львовым, говорится следующее: «Слава андийцев помогла им значительно увеличить народонаселение общества своего. К ним присоединились четыре тухума: из Зумсоя – фамилия Дадыль, из Беноя часть – шамхальского тухума (от имени Шамхал), из Нашахи (по преданию местность около Владикавказа) – два тухума Херчилям и Абичол-Дадыль» [Национальный центр рукописей Грузии, ф. Ros, д. 397, л. 19 об, 20]. Таким образом, значительная часть андийцев имеет не просто чеченские корни, а происходит от хорошо известных чеченских обществ (тайпов) Зумсой, Беной и Нашхой (живущих не около Владикавказа, а в регионе Галанчож на западе Чечни). Поэтому, наличие среди андийцев нахчийского кавкасионского антропологического типа представляется вполне закономерным.
Судя по краниологическим исследованиям, проведенным В.П. Алексеевым, кавкасионский антропологический тип существует в горах Центрального Кавказа по крайней мере 3000 лет [8, с. 138], что показывает вектор его распространения с юга на север – т.е. от Передней Азии и Закавказья, где этот антропологический тип уходит корнями в энеолит, в направление Северного Кавказа, где он фиксируется одновременно с кобанской культурой (XIII- IV вв. до н.э.) [9, с. 170]. Последнее обстоятельство показывает, что создателями этой археологической культуры являлись древние носители кавкасионского типа, т.е. нахчийцы. Это не наш вывод. То, что создателями кобанской культуры являются предки нахов (по нашей дефиниции – нахчийцев), было установлено еще в прошлом столетии и этот факт был признан академической советской наукой. Приведем цитату из работы кавказоведа В.И. Козенковой:
«Подавляющее большинство кавказоведов (археологов, антропологов, языковедов, этнографов) считают, что древняя кавказская этническая общность – носитель кобанской археологической культуры – являлась мощным субстратом в последующем почти всех современных народов Северного Кавказа от Кубани на западе до Дагестана на востоке (кавкасионский антропологический тип) с картвело-нахскими диалектами языка (курсив наш. – Авт.). Кобанская культура (при всех разночтениях ее признаков), рассматривается в качестве значительного "целостного комплекса", составляющего древнейший пласт национальной культуры современных карачаевцев, балкарцев, осетин и вайнахов» [10, с. 267].
Следует уточнить, что картвелы в данном случае упомянуты В.И. Козенковой лишь по той причине, что кобанская культура (равно как и ареально совпадающий с ней кавкасионский антропологический тип) распространены частично и в Закавказье, в тех горных регионах Грузии, которые непосредственно примыкают к центральным районам Северного Кавказа. Как мы уже выяснили, многие этнографические группы горной Грузии, разговаривая ныне на картвельском языке, имеют, тем не менее, нахчийское происхождение и в эпоху бытования кобанской культуры наверняка говорили на каких-то нахчийских диалектах, сходных, судя по всему, с реликтовым бацбийским языком. Поэтому, вывод В.И. Козенковой о «картвело-нахских диалектах языка» носителей кобанской культуры требует указанного уточнения. Кроме того, и сама В.И. Козенкова констатирует, что кобанская культура, несмотря на микролокальные различия, создана единым этносом [11, с. 134]. И весь комплекс приведенных нами в этой работе источников свидетельствует, что этим этносом являлись древние нахчийцы.
В более ранней своей публикации, посвященной этническому облику создателей кобанской культуры, В.И. Козенкова, отметив, что эта культура создана носителями «нахско-картвельских диалектов», называет множество именитых ученых-кавказоведов, разделяющих это мнение (А.А. Иессена, Б.А. Куфтина, О.М. Джапаридзе, Е.И. Крупнова, Е.П. Алексееву, В.Б. Виноградова, Б.В. Техова, И.М. Чеченова, В.М. Батчаева и др. [12, с. 47; см. также примеч. 11].
Вскользь отметим попытки некоторых научных и околонаучных деятелей из Ингушетии вывести этногенез чеченского народа за рамки кобанской культуры, упирая на то, что на территории Чечни в кобанскую эпоху была, якобы, распространена другая – каякентско-харачоевская – культура. По своей нелепости эти утверждения сродни курьезному мнению кавказоведа Я.А. Федорова, который и саму Ингушетию включал в зону распространения каякентско-харачоевской культуры [13, с. 42]. Не увязывая долго в этой теме, приведем авторитетное мнение В.И. Козенковой:
«Естественно-географическим барьером для распространения на восток изделий кобанского типа оказался Андийский хребет. Именно к западу от него наблюдается значительное скопление кобанских древностей и не найдено ни одного достаточно выразительного предмета каякентско-харачоевской культуры, центр которой находился в Дагестане» [14, с. 84]. Следовательно, вплоть до Андийского хребта, который в географическом и административном отношении и ныне разделяет чеченцев и дагестанцев, была распространена кобанская культура, а каякентская культура (иногда ошибочно называемая «каякентско-харачоевской») была распространена к востоку от Андийского хребта, т.е. на территории собственно Дагестана. Что касается эпизодического обнаружения каких-то предметов каякентской культуры на востоке Чечни, то и на западе Дагестана обнаруживаются предметы кобанской культуры, что является закономерным признаком частичной диффузии этих двух соседствовавших друг с другом культур.
Вообще, обращаясь к кобанской культуре следует отметить примечательный факт: ареал распространений этой культуры совпадает, с одной стороны, с ареалом распространения кавкасионского антропологического типа, а с другой стороны – с территорией расселения нахчийских племен (дзурдзуков//дурдзуков), очерченной в древнегрузинских письменных источниках – «от реки Ломеки (Терека) до пределов Кавказа на западе» («Жизнь картлийских царей» Леонти Мровели). Эти три совпадения далеко не случайны и имеют фундаментальное значение для изучения этногенеза чеченского народа.
Говоря о кобанской культуре, следует также учесть, что по комплексу характерных признаков она неотделима от синхронной ей колхидской археологической культуры, с которой ее часто рассматривают в единстве – как колхидско-кобанскую культуру [15, с. 28, там же библиография вопроса]. Поэтому, этнические признаки, выявляемые у создателей кобанской культуры, могут быть отнесены также и к создателям колхидской культуры, и, судя по всему, именно этим культурным единством объясняются все те этнокультурные контакты между северокавказским и колхидским регионами, которые упоминались в этой работе. При этом следует учитывать, что по своему антропологическому типу древнее население Колхиды резко отличалось от грузинского населения, в том числе и от соседствовавших с ним западногрузинских этнических групп [16, сс. 202-203], причем, это отличие Колхиды от ближайших районов Закавказья прослеживается от раннебронзовой эпохи до эпохи раннего железа [17, с. 26], что свидетельствует о зыбкой почве, на которой выстроено мнение о, якобы, «картвельском этническом облике» древнего населения этого исторического региона.
___________________________________
1. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Дагестане.//Труды Института Этнографии. Том 33. М,. 1956 г., 207-237 С.
2. Алексеев В.П. О структуре и древности кавкасионского типа в связи с происхождением народов Центрального Кавказа.//Кавказ и Восточная Европа в древности. М., «Наука», 1973 г., 98-102 С.
3. Бибб Т. Дж. Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны, Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса. (Пер. с англ.). М., ЗАО Центрполиграф, 2011 г., 445 С.
4. Дьяконов И.М. Пути и судьбы.//Знание – сила, 1988 г., № 9, С. 24-
30.
5. Гаджиев Г.А. Древнее население Дагестана. М., «Наука», 1975 г., 125 С.
6. Алексеев В.П. Этногенез. М., Высшая школа, 1986 г., 176 С.
7. Саидов И. М. О расселении нахских тайпов и тайповых отношениях.//Архивный вестник. Историко-документальный бюллетень. Нальчик, ООО «Печатный двор», 2013 г., №1, 56-63 С.
8. Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. Краниологическое исследование. М., «Наука», 1974 г., 320 С.
9. Ковалевская В.Б. Кавказ и Аланы. Века и народы. М., «Наука», 1984 г., 192 С.
10. Козенкова В.И. Кобанская культура Кавказа.//Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., «Наука», 1989 г., 463 С.
11. Козенкова В.И. Кобанская культура. Западный вариант. М., «Наука», 1989 г., 194 С.
12. Козенкова В.И. Некоторые археологические критерии в этногенетических исследованиях. (На материалах кобанской культуры Кавказа).//Памятники эпохи раннего железа и средневековья Чечено-Ингушетии. Грозный, Чеч.-Инг. Кн. изд-во, 1981 г., 45-57 С.
13. Федоров Я.А. Историческая этнография Северного Кавказа. М., изд-во Московского университета, 1983 г., 128 С.
14. Козенкова В.И. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры. Восточный вариант.//Археология СССР. Свод археологических источников. Выпуск В2-5. М., «Наука», 1982 г., 175 С.
15. Воронов Ю.Н. Научные труды в семи томах. Том первый. Колхида в железном веке. Сухум, Абхазский институт гуманитарных исследований АНА, 2006 г., 456 С.
16. Шевченко А.В. Антропология населения южно-русских степей.//Антропология современного и древнего населения европейской части СССР. Л., «Наука», 1986 г., 198-205 С.
17. Погребова М.Н. Иран и Закавказье в раннем железном века. М., «Наука», 1977 г., 184 С.

[Marty]

вот откуда пошло выражение "французы кавказа")

«Они веселы и остроумны»

«Во время своей независимости чеченцы жили в отдельных общинах, управляемых через народное собрание. Сегодня они живут как народ, который не знает классового различия. Видно, что они значительно отличаются от черкесов, у которых дворянство занимало такое высокое место. В этом и состоит значительное различие между аристократической формой республики черкесов и совершенно демократической конституцией чеченцев, что и определило особенный характер их борьбы...
Чеченцы веселы и остроумны. Русские офицеры называют их французами Кавказа».

(Ernest Chantre. Recherches anthropologiques dans le Caucase. Paris, 1887. часть 4, стр. 104)

[Marty]

Нахчеван, Гути и Низир: «Гора Спасения»

Сведения, приводимые в этой главе, имеют, по нашему мнению, очень важное значение для древнейшей истории чеченского народа и должны стать основой для дальнейших, более углубленных, исследований.
В древней месопотамской мифологии гора, на которой высадились спасенные от потопа люди, носит название Nizir (Низир, Ницир). В Библии гора высадки Ноя и его спутников конкретно не указана, а написано лишь, что это одна из гор Араратских (т.е. Урартских). В Коране эта гора названа аль-Джуди, что является нарицательным термином в значении «гора», «вершина», «высота». В этой главе мы хотим показать, что и Низир, и «гора Араратская», и аль-Джуди – это разные наименования одной и той же горы, а страна, в которой располагалась эта гора, носила параллельные названия Урарту, Кути//Гути//Джуди, Арарад и Нахчеван.
Для дальнейшего изложения необходимо еще раз напомнить, что компонент van в составном названии Нахчеван в своих древнейших, исходных значениях обозначал не только населенный пункт (село, город), но и такие понятия как «земля», «местность», «провинция», «страна». Иначе говоря, топоним Нахчеван в древности мог означать не только «город (поселение) Нахче», но и «страну Нахче». С этих позиций мы должны рассмотреть чрезвычайно важные сведения, которые (с соответствующими ссылками на научные источники) приводит П.К. Патканов, отмечая, что топоним Нахчаван (Naxsuana у античных авторов), судя по ассирийским текстам тождествен другим древним топонимам Nizir и Guti [1, сс. 323-324].
Гора Nizir (Низир) хорошо известна по тексту шумерского эпоса о Гильгамеше. В этой древнейшей эпической поэме Низир – та самая гора, на которой высадился спасшийся от всемирного потопа «шумерский Ной» Утнапишти, сын Убар-Туту со своими домочадцами и слугами [2, с. 74].
Вот как в поэме Утнапишти рассказывает о завершении потопа [3, с. 76]:
«Ходит ветер шесть дней, семь ночей,
Потопом буря покрывает землю.
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили,
Те, что сражались подобно войску.
Успокоилось море, утих ураган – потоп прекратился.
Я открыл отдушину – свет упал на лицо мне,
Я взглянул на море – тишь настала,
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
Я пал на колени, сел и плачу,
По лицу моему побежали слезы.
Стал высматривать берег в открытом море –
В двенадцати поприщах поднялся остров.
У горы Ницир корабль остановился.
Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться».
Обращает на себя внимание, что при потопе ветер дул с юга, продвигая ковчег, соответственно, на север:
«Первый день бушует Южный ветер,
Быстро налетел, затопляя горы,
Словно войной настигая землю».
Напомним, что в самом Шумере гор не было; горы располагались как раз к северу от Шумера, на территориях, которые в ассирийских текстах именовались «странами Наири».
Интересно, что в современном курдском языке (южный иракский диалект «сорани») наличествуют термины nizar («роща на склоне горы»), nizir («клятва», «обет»), nizirge («святилище»), которые, по мнению курдских ученых, «имеют, видимо, непосредственное отношение к названию горы Низир – Джуди» [4, с. 645]. Действительно, все эти три понятия могут в той или иной мере отражать глобальное событие, связанное с потопом: здесь и «гора спасения», и сакральный «обет» (т.е. завет), и «святилище», т.е. место, где спасшимися от гибели людьми было совершено первое благодарственное жертвоприношение Богу.
Что касается названия Guti (Гути, Гутиум, Джуди), то это, как установил И.М. Дьяконов, «поэтическое», т.е. возвышенное, архаическое название Урарту в древневосточных текстах. В частности, название Гутиум в качестве обозначения Урарту мы встречаем в вавилонской «Хронике Гэдда», описывающей последние годы существования Ванского царства и Ассирии [5, с. 34]. Как уже указывалось, это название (Guti, Гути, Гутиум – в арабской транслитерации Джуди) обозначало не только царство Урарту, но и являлось «возвышенным», «поэтическим» термином в значении «горцы» [6, с. 299].
Гора Гути (в форме Джуди, поскольку в арабском звук «г» заменяется на «дж») как послепотопное пристанище пророка Нуха и его праведных спутников упоминается также и в Коране: «И было сказано: "О земля, поглоти свою воду! О небо, перестань!" Вода спала, и свершилось веление. Ковчег пристал к аль-Джуди, и было сказано: "Да сгинут люди несправедливые!"» (Сура 11 «Худ», аят 44).
Аль-Джуди по наиболее распространенной версии – это гора Cudi в Турции, в исторической области Бохтан, к югу от оз. Ван, то есть на территории древней Гути (Урарту). Эта же гора (Джуди), носила, как отмечает армянский ученый А.Н. Тер-Гевондян, и другое название – Ararad (Арарад) [7, с. 191]. Вспомним, что ассирийские тексты относят Нахчеван (в форме Nachsuanna) именно к области Ararad [8, сс. 40-41]. Гора Ararad (Джуди = Гуди) в ассирийских текстах локализуется в стране Хабхи. Так, в победной реляции ассирийского царя Ашшурнасирапала II (884/3 – 859 гг. до н.э.) читаем: «Поселения Хату, Хатару, Ништун, Ирбиди, Меткиа, Арцаниа, Тэла, Халуа – поселения страны Хабхи, расположенные между могучими горами Уку, Аруа и Арарди (курсив наш. – Авт.), я покорил, устроил им большое побоище, их полон, их имущество я полонил» [6, с. 285].
И.М. Дьяконов в примечании к названию «Арарди» делает важное для нас уточнение, что оно могло звучать и как «Арарти» (род. падеж от «Арарту» [6, с. 289, примеч. 12]. Добавим, что «страна Хабхи» в ранних ассирийских источниках – это область на юге Урарту, южнее оз. Ван, где, как уже упоминалось, располагается кораническая гора аль-Джуди (Гуди, Гути) [9, с. 83]. Но иногда под «страной Хабхи» в ассирийских текстах подразумевалась вся страна Урарту от южных районов в окрестностях оз. Ван до «Великого (т.е. Черного. – Авт.) моря» [10, сс. 83-84]. Таким образом, все интересующие нас топонимы (аль-Джуди//Гуди//Гути и Арарад//Арарту) располагались на территории государства Урарту, по-видимому, к югу от оз. Ван, где находится гора с современным названием Гуди-Даг, отождествляемая с коранической аль-Джуди.
Напомним, что слово «аль-джуди» по-арабски означает в нарицательном смысле «гору», «возвышенное место», «вершину» [9, с. 328]. Поскольку название Джуди ������ Гуди, Гути) тождественно, как отмечалось выше, как «поэтическому», «возвышенному», архаическому обозначению Урарту, так и названию Нахчеван (Naxsuana), мы можем попытаться выявить этимологию этого названия (Гуди, Гути) посредством чеченского языка, в котором «гу» – это «холм», «курган», «возвышенность» [11, с. 67], а компонент ди//да//ти//тIи//те//тIе является топонимообразующим и направительным суффиксом, присутствующим в огромном множестве чеченских топонимов, причем, во всех отмеченных фонетических вариациях [см., например, 12, сс. 88, 89, 164, 167,172, 186, 187, 218 и др.]. Добавим, что в итум-калинском и кистинском диалектах чеченского языка обозначение гути звучит как гуди (гуда) [13, с. 13], что отображает указанные выше переднеазиатские варианты написания разбираемого нами названия. Поэтому, мы получаем основания утверждать, что название горы Гуди//Гути имеет безупречную нахчийскую этимологию: в чеченском гу – «холм», «курган», «возвышенность», а ди//ти – топонимообразующий и направительный суффикс.
Необходимо указать, что древние названия кутии (Kuti) и гутии (Gutium) являлись тождественными обозначениями одного и того же племени или группы племен, обитавших к северо-востоку и к северу от Месопотамии, где позднее складывается государство Урарту [6, с. 265, примеч. 4]. Показательно, что и в ассирийских текстах этническое название кути//гутии было связано с горами и, по мнению И.М. Дьяконова, в надписях, составленных в «высоком стиле», являлось не только обозначением урартийцев, но и синонимом терминов «горцы», «жители гор» [6, с. 299, примеч. 4].
Таким образом, выясняется, что название гутиев, тождественных урартийцам, означает «горцы». Есть основания предполагать, что и Урарту (Арарат, Арарад, Арарту) является редуплицированным названием в значении «горная страна», а этноним «урартийцы», соответственно, означает «горцы». Исходные данные для такого вывода мы обнаруживаем в шумерской поэме «Энмеркер и правитель Аратты», в которой упоминается страна Аратта//Арату. Страна эта, локализуемая в районе оз. Урмия, в шумеро-аккадских силлабриях засвидетельствована в значении «гора» [14, с. 21]. Возможно, редуплицированная (удвоенная) форма этого названия и стала обозначением Арарат//Арарту//Урарту в значении «горная страна». Как известно, редупликация, интенсифицируя значение обозначаемого объекта, придает ему и множественность. Учитывая, что, в соответствии с упомянутой шумерской поэмой, из Междуречья в Аратту можно было попасть, лишь преодолев «семь гор», а в более поздних географических обозначениях этот Приурмийский регион обозначался местностью «Семи гор», мы вполне можем допустить, что на основе названия Аратта//Арату сложилась редуплицированное название Арарат//Арарту//Урарту, которое действительно означало «горную страну», то есть, по смыслу, «страну множества гор». Примечательно, что и в Библии указана не одна гора Арарат, а «горы Араратские» [Быт. 8:4]. Сказанное тем вероятнее, что иногда названия Arath (Арат) и Арарат выступают тождественными названиями, обозначая гору, на которой высадился Ной. Так, Евсевий, сын Памфила, епископ Кесарии Палестинской (IV в. н.э.), писал: «…И остановился ковчег на седьмом месяце, в двадцать седьмой день месяца над горами Арат (Arath). Эти горы находятся в Верхней Армении рядом с персами…» [15, с. 666]. Исходя из приведенных данных, у нас есть основания считать, что не только древнее, архаичное название урартийцев (гутии) означало «горцы», но и название «урартийцы» имело то же самое значение – «жители горной страны», «горцы».
Суммируя все сказанное, мы видим, что название Гути (Гутиум, Гуди, Джуди) тождественно не только названию Нахчеван, но и являлось древним, архаическим обозначением царства Урарту. Поэтому, было бы логичным поискать объяснение названия Гути не только в нахчийском, но и в урартском языке. С этой точки зрения привлекает внимание название урартийской «священной горы», «горной обители богов» Qunt [16, с. 174]. У И.М. Булатбиева мы находим убедительное толкование этого названия посредством чеченского gut’e – «вершина холма/кургана». Далее И.М. Булатбиев сопоставляет урартийское Qunt с чеченским обозначением очень высоких гор, возвышенностей и отвесных скал g’onat [17, сс. 44-45].
Таким образом, приведенные нами сведения показывают, что библейская гора Арарат (Арарад//Арарту) и есть та самая гора, которая в Коране названа Аль-Джуди (Джуди, Гуди, Гути) и оба эти названия являются обозначениями Урарту, урартийцев. При этом следует учитывать, что гора Арарат (Арарад//Арарту) не имела ничего общего с горой Масис (турецкая Ağrı Dağı), которую обычно называют Араратом. Сами армяне в древности также не отождествляли Масис с Араратом. Как отмечает А.П. Новосельцев, «нигде и никогда в древнеармянской литературе гора Масис не связывалась с библейским Араратом. Наоборот, древнеармянские переводчики Библии, переводившие ее с текста Септуагинты, но знакомые и с сирийским переводом, и с древнееврейским оригиналом памятника, библейский Арарат с Масисом не отождествляли» [18, сс. 62-63]. И далее: «Когда армянские переводчики старшей школы в V в. н.э. стали переводить Библию на древнеармянский язык, они, несомненно, столкнулись с вопросом, что же это за горы Арарат (в Септуагинте, с текста которой переводилась древнеармянская Библия, стоит именно эта форма). Если бы в их времена место, где пристал ковчег к суше, связывалось с Масисом, армянские переводчики вместо Араратских гор поставили бы именно Масис. Но они этого не сделали и оставили термин оригинала – Араратские горы. Итак, в то время в Армении Масис с библейским Араратом не связывали, что, впрочем, характерно и для комментаторов Библии в целом» [18, сс. 63-64].
Интересная деталь: в одной из рукописей, найденных у Мертвого моря, вместо названия Арарат обнаруживается Урарат, что снимает последние сомнения в тождестве названий Арарат и Урарту [18, с. 63].
Нелишне отметить, что не только название «Арарат» со всеми вариациями его написания, но и название «Масис» не является армянским. А.П. Новосельцев пишет по этому поводу так: «Впервые о горе Арарат мы узнаем из древнеармянской литературы, так как античные авторы о ней не упоминают. В древнеармянских же памятниках эта гора именуется Масис или "мегс Масис" – "большой Масис". Название это, однако, не армянское, а, по-видимому, иранское и само по себе означает "великий, большой", в смысле высочайшая (гора), так как по-среднеперсидски "масист" – "самый большой". В древней Армении была создана своя легенда происхождения этого названия, которое связывалось с собственным именем Амасия» [18, с. 62].
О том, что Арарат и Масис – две разные горы, ограждающие с юга и севера «страну Таргамоса», совершенно отчетливо свидетельствуют и древнегрузинские письменные источники. В частности, это обстоятельство ясно отражено в «Жизни картлийских царей» Леонти Мровели: «Прежде всего упомянем, что у армян и картлийцев, ранов и моваканов, эров и леков, мегрелов и кавкасианов – у всех [этих народов] был единый отец по имени Таргамос. Сей Таргамос был сыном Таршиса, внуком Иафета – сына Ноева. Был тот Таргамос героем. По разделении языков, когда воздвигали башню Вавилонову, различились и рассеялись оттуда языки по всему свету. Пришел Таргамос со всем племенем своим и утвердился между двумя недоступными человеку горами – Араратом и Масисом (курсив наш. Авт). И было племя его велико и бесчисленно, обзавелся он многодетным потомством, детьми и внуками сыновей и дочерей своих, ибо жил он шестьсот лет. И не вмещали их земли Арарата и Масиса» [19, с. 21]. Как мы видим, Масис и Арарат у Леонти Мровели представлены как две различные горы, ограждающие с двух сторон страну «племени Таргамоса».
Древняя «библейская» гора Арарат (Ararad) располагалась к югу от оз. Ван, являясь той самой вершиной, горой, которая в Коране названа горой Аль-Джуди (по-турецки Cudi Dağı). Что касается горы Масис, то она, в соответствии с «Жизнью картлийских царей», замыкала «страну Таргамоса» с севера. Поэтому, не остается никаких сомнений в том, что «страна Таргамоса» – это обозначение Урарту. Кроме того, также и гора Низир (Ницир), связанная в шумерских преданиях с потопом, оказывается тождественной как Арарату (Арарад//Арарту), так и горе Аль-Джуди. И все эти названия, как мы выяснили выше, представляли собой параллельные обозначения как страны Урарту, так и его древнего географического синонима – страны Нахчеван (Naxsuana).
Судя по всему, название Нахчаван связывается с Урарту (Арарат, Ararad) и напрямую, без опосредованного архаического обозначения Guti (Гути, Гутиум). К.М. Туманов, подчеркивая связь между названиями Нахчамат(ианк) и Нахчаван, отмечал: «…название города Нахчавана, который тоже населяли мидийцы (на самом деле мары-хурриты, предшественники мидийцев, как мы выяснили выше. – Авт.) может дать более положительные указания насчет племени нахчматианов. По нашему мнению, Нахчаван восходит к тому названию, которое вычитал английский ученый Daniel Haigh в одной таблице иностранных земель в ассирийском клинописном памятнике. Это название Nachsuanna. Оно аккадийское обозначение области Арарад, находившейся в южной Армении. А южная Армения и Курдистан в доисторическое время составляли обширную территорию Наири, вмешавшую множество мелких областей с сотнями разных племен. Nachsuanna, по нашему мнению, основанному на аналогиях, есть название области по племени. Таким образом, племя нахчи, по-видимому, существовало еще в доисторическое время и находилось в числе племен Наири. От этого названия и произошло греческое Naxuana, упоминаемое Птолемеем, и Нахчуван чеченских преданий. Племя это, переселившееся впоследствии на север, дало, вероятно, свое имя как городу, так и селению Нахчаван» [8, сс. 26-27].
Отметим, что ныне у нас речь идет не о двух Нахчеванах (в Турции и Азербайджане), как считал К.М. Туманов, а о пяти, что существенным образом расширяет ареал древнего расселения народа нахче.
В Библии с завершением потопа и высадкой Ноя связываются, как известно, «горы Араратские», то есть Урартские. И вряд ли случайно, что завершение потопа в эпосе о Гильгамеше также связывается с горой в стране Гути (гора Низир), то есть, с горной вершиной в стране Урарту. Кораническая аль-Джуди (Гуди), как мы убедились, также помещается на территории древнего царства Урарту. Иными словами, священные писания трех религий монотеизма и древние месопотамские тексты неизменно указывают, что гора, на которую высадились спасшиеся от потопа люди, находилась в стране Урарту ������ Арарат = Джуди//Гути). И, что особенно для нас знаменательно, все эти названия (Арарат-Урарту, Джуди//Гути, Низир//Ницир) в древневосточных текстах отождествлены с Нахчаваном (Naxsuana), выступающим на этот раз обозначением уже не города или селения, а обширной древней страны.
Таким образом, выясняется, что четыре древних поселения с названием Нахчеван локализованы на исторических территориях хуррито-урартов (Матиена, Урарту), а один город (крепость) с таким названием располагался на территории современной Кахетии, издревле этнически и лингвистически связанной с народом нахче. Вдобавок к этому, названия Нахчаван и Урарту оказались параллельными обозначениями одной и той же местности (страны), что представляется вполне закономерным в свете твердо установленного этнокультурного родства чеченцев (нахче) с хуррито-урартами (см. первую главу данной работы). Все эти сведения, по нашему мнению, требуют, как уже отмечалось в начале данной главы, дальнейшего изучения и глубокого научного осмысления.
_______________________________________
1. Патканов К.П. Ванские надписи и значение их для истории Передней Азии. Часть III.//Журнал министерства народного просвещения. СПб, типография В.С. Балашева, 1875 г., 292–348 С.
2. Фрэзер Дж.Дж. Фольклор в Ветхом Завете. (Пер. с англ.). М., изд-во Политической литературы, 1989 г., 542 С.
3. Эпос о Гильгамеше. (Перевод с аккадского И.М. Дьяконова). СПб, «Наука», 2006 г., 218 С.
4. Курдоев К. К., Юсупова З. А. Курдско-русский словарь (сорани). М., изд-во «Русский язык», 1983 г., 752 С.
5. Дьяконов И.М. Последние годы урартского государства по ассиро-вавилонским источникам.//ВДИ, 1951 г., № 2, 29-40 С.
6. Дьяконов И.М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту (АВИИУ).//ВДИ, 1951 г., № 2, 257-356 С.
7. Тер-Гевондян А.Н. Армения и Арабский халифат. Ереван, изд-во АН Армянской ССР, 1977 г., 326 С.
8. Туманов К.М. О доисторическом языке Закавказья. Тифлис, типография Канцелярии Наместника Е.И.В. на Кавказе, 1913 г., 117 С.
9. Харун Яхья, Чудо Корана, М., Издательский Дом «Культура Паблишинг», 2005 г., 464 С.
10. Айвазян С.М. О локализации страны Хабхи ассирийских источников.//Известия АН Армянской ССР, № 4, 1961 г., 83-88 С.
11. Исмаилов А.Т. Чеченско-русский словарь «Дош», Элиста, изд-во «Джангар», 2009 г., 797 С.
12. Сулейманов А.С. Топонимия Чечни. Грозный, издательский центр «Эль-Фа», 1997 г., 683 С.
13. Чокаев К.З. Вайн мотт – вайн истори. (На чеч. языке). Грозный, изд-во «Книга», 1991 г., 190 С.
14. Юсифов Ю.Б. Ранние контакты Месопотамии с северо-восточными странами (Приурмийская зона).//ВДИ, 1987 г., № 1, 19-40 С.
15. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. I. СПб, Типография Имп. Акад. Наук, 1890 г., 946 С.
16. Дьяконов И.М., Старостин С.А. Хуррито-урартские и восточнокавказские языки.//Древний Восток. Этнокультурные связи. М., «Наука», 1988 г., 164-208 С.
17. Булатбиев И.М. Урарто-нахский словарь. Нальчик, ООО «Печатный двор», 2017 г., 111 С.
18. Новосельцев А.П. О местонахождении библейской «горы Арарат».//Восточная Европа в древности и средневековье. М., «Наука», 1978 г., 61-66 С.
19. Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. Перевод с древнегрузинского, предисловие и комментарии Г.В. Цулая. М., «Наука», 1979 г., 102 С.