[BarbaroSSA]

Сообщение от Сэйдо

Выше писал сура, вместо аят, где смог исправил.

BarbaroSSA, пытаюсь выяснить, с позиций языковедения, есть возможность, чисто теоретически, того, что среди Къурайш могли быть разные мнения о том, на каком языке нужно понимать Коран, если допустить, что они не совсем забыли язык своих далёких предков.
Языковедение находит же некоторые схожести современных языков с языками которые использовались в более древние времена, чем времена ниспослания Корана.
У языковеда С. А. Старостина, например, есть теория, по которой чеченский(грубо говоря) и китайский в далёком родстве.

Нет. Такого не было.

[Sven]

Ассаламу Алейкум Х1асан. Была ли среди наших ученых-лингвистов попытка "воссоздать или создать" наш алфавит? понятно что среди постоянных воин и других проблем было не до этого. В интернете видел "любительский" алфавит на основе иероглифов на башнях. Сама идея мне понравилась, хоть какая то привязка к истории была бы.

[H.Bakaev]

Сообщение от Sven

Ассаламу Алейкум Х1асан. Была ли среди наших ученых-лингвистов попытка "воссоздать или создать" наш алфавит? понятно что среди постоянных воин и других проблем было не до этого. В интернете видел "любительский" алфавит на основе иероглифов на башнях. Сама идея мне понравилась, хоть какая то привязка к истории была бы.

Ва 1алейкум ассалам! На свете существовал лишь один народ, который изобрел алфавит -- это хурриты города Угарита. Все остальные народы заимствовали свои алфавиты из этого древнейшего источника. Поэтому, считаю, и нам не зазорно пользоваться каким-нибудь удобным алфавитом, не пытаясь изобрести свой собственный. Тем более, что изобрели первичный алфавит наши родственники (и в какой-то мере предки) хурриты.

[Лаьмнаш]

Буьйс дика хуьйл ! Мне вот хотелось узнать ,как лаконично и доступно рассказать о нашем народе ,об их происхождении и откуда мы пришли на Кавказ ) Какие государства мы образовали и их порядок/последовательность возникновения .

[Marty]

Древний чеченский 10-дневный календарь

Древний чеченский календарь охватывал 10 суток – «позавчера», «вчера», «сегодня» и 7 будущих дней после «сегодня». Разумеется, с помощью числительных древние нахчийцы могли указать сколько угодно дней в прошлом и будущем, однако мы ведем речь лишь о тех днях чеченского традиционного календаря, которые имеют свои индивидуальные названия (имена).
Названия дней у чеченцев начинаются со СТОМАР – «позавчера». Затем идет СЕЛХАН – «вчера». Слово «сегодня» носит название ТАХАН. «Завтра» – КХАНА. «Послезавтра» – ЛАМА. На 3-й день вперед – УЛА. На 4-й день вперед – ЦIАКА. На 5-й день вперед – ЦIАСТА. На 6-й день вперед – ЦIУЛЛА. На 7-й день вперед – ЦIУМОКА (ЦIИМОКА). Остряк сказал бы что будущее интересовало наших предков больше, чем прошлое, потому что прошедшее время измерялось только двумя днями, тогда как будущее – семью.
По мнению профессора И.Ю. Алироева, из статьи [1] которого мы взяли этот древнечеченский календарь, названия перечисленных дней каким-то образом связаны с сакральными понятиями и именами. В остальных нахчийских календарях некоторые из этих названий дней отсутствуют, хотя, бесспорно, раньше они наличествовали в них в полном объеме.
____________________________
[1] И.Ю. Алироев. Этимологические заметки по верованиям чеченцев и ингушей.//Археолого-этнографический сборник. Т. III. Грозный, 1969 г., стр. 138-140.

[Marty]

Кавкасиане и кобанцы

У нас остались неосвещенными антропологические и археологические данные, соприкасающиеся с затронутой нами тематикой. Если мы обратимся к ним, то убедимся, что они подкрепляют наши выкладки и показывают широкую распространенность в древнем Закавказье и Передней Азии кавкасионского антропологического типа, в свое время названного антропологом Г.Ф. Дебецом «самым кавказским из кавказских» [1, с. 214]. Представителями этого типа, наряду с некоторыми другими народами Центрального и Северо-Восточного Кавказа, являются чеченцы. Можно ли выявить генезис этого антропологического типа? Крупнейший специалист в этой научной сфере В.П. Алексеев так отвечает на этот вопрос:
«Возвращаясь к вопросу о древности кавкасионской группы популяций, укажу на огромное значение в этой связи новых палеоантропологических материалов с территории высокогорной Армении. Они происходят из поселений и могильников Шенгавит, Севан, Лчашен, Артик, Цамакаберд, Норадуз, относящихся к энеолитическому времени, эпохе бронзы и перехода от бронзы к железу… Таким образом, налицо бесспорная морфологическая преемственность между древним населением Армении, в основном проживавшим в районе оз. Севан, и современными народами, населяющими центральные предгорья Кавказского хребта» [2, с. 100].
Хурриты, доармянское население Армянского нагорья (древнее название этого нагорья – «Наири», «страны Наири»), будучи носителями кавкасионского антропологического типа, резко отличались по внешнему виду от других древних этносов Передней Азии. В период завоевания Египта (эпоха «хику-хазут», т.е. «принцев пустыни», как называли гиксосов египтяне) хурриты описываются как рослые, светловолосые и светлоглазые воины на колесницах. По утверждению историка и археолога Т.Д. Бибба, именно в подражание хурритам на Древнем Востоке появилась мода красить волосы хной. Ученый пишет: «…когда мимо деревни проходили группы хурритов, среди жителей начиналось оживление. С ними всегда шли колесницы. И если лошади и колесницы заставляли впечатлительных египетских юношей забыть обо всем на свете, возницы и копьеносцы вызывали такое же восхищение у деревенских девушек. Перед ними были совершенно другие люди… У многих из них были рыжие или светлые волосы и серые глаза. Несколько месяцев после их появления у деревенской молодежи царила мода на коротко подстриженные бороды и окрашенные хной волосы [3, с. 154].
Родственным нахчийцам по антропологическому типу оказывается не только доармянское население Армянского нагорья, т.е. хурриты [4, с. 27], но и древнее население Кавказской Албании. В.П. Алексеев отмечает этот факт следующими словами: «Ареал кавкасионского типа был заведомо непостоянен – широколицые формы проживали, например, на территории Азербайджана, где их нет сейчас». И далее о времени появления кавкасионского типа: «Итак, народы Северного Кавказа и Закавказья – носители кавкасионского антропологического комплекса – сложились в глубокой древности» [2, сс. 100-101].
В.П. Алексеев, очерчивая ареал былого распространения кавкасионского антропологического типа и его баснословную древность, уходящую в энеолит, делает его носителями определенный круг народов Северного и частично Южного Кавказа (карачаевцев, балкарцев, хевсур, сванов, тушин, осетин, ингушей, чеченцев). Как пишет известный дагестанский антрополог А.Г. Гаджиев, наряду с перечисленными выше народами в перечень носителей кавкасионского антропологического типа должны быть включены также андийцы Дагестана (западные аварцы) [5, c. 65]. Однако на поверку оказывается, что из всех перечисленных народов лишь нахчийцы (чеченцы, ингуши и цова-тушины//бацбийцы) являются не только генетическими, но и языковыми потомками древних и древнейших кавкасионцев. В этой связи и сам В.П. Алексеев отмечает:
«Антропологические наблюдения однозначно демонстрируют непрерывную последовательность поколений от местных популяций древности, говоривших, бесспорно, на каких-то кавказских языках, к современным тюркоязычным народам Северного Кавказа и осетинам. Для карачаевцев, балкарцев и особенно осетин мощный субстратный слой местного кавказского происхождения выявлен в языке и культуре… Переход их предков на тюркскую и иранскую речь имел место не раньше чем в эпоху позднего средневековья, то есть представляет собой заведомо позднее явление» [6, с. 101].
Таким образом, карачаевцы, балкарцы и осетины, сохраняя физический облик древнего автохтонного населения Северного Кавказа, в эпоху позднего средневековья перешли соответственно на тюркские и иранский языки. В этой работе мы привели некоторые данные, показывающие, что этим древним автохтонным населением Северного Кавказа и различных районов Закавказья и Передней Азии были нахчийцы. Относительно закавказских кавкасионцев можно сказать то же самое, что В.П. Алексеев пишет о карачаевцах, балкарцах и осетинах – их переход на грузинскую речь – заведомо позднее явление, о чем в данной работе говорится достаточно подробно, а часть этого горногрузинского населения – бацбийцы (цова-тушины) – и по сей день продолжает сохранять свою нахчийскую речь. Что касается андийцев Дагестана, то, судя по фольклорным и историческим документам, они своим происхождением также очень тесно связаны с нахчийцами-чеченцами. Чеченский историк и этнограф И.М. Саидов так писал по этому поводу:
«Названия тайпов: "беной" – от "бен" – гнездо, жилище; "буной" – от "бун" – "круглое или простое жилище скотоводов", "Iаьндой" – от "Iаьнд" – "жилище овцеводов" (состоящее из длинного дома и ночного загона для овец, на тыльной стороне которого расположены оконные и слуховые проемы). Топоним "Iаьнда" встречался в Чечне часто. Дагестанские "андийцы", согласно поверью, произошли от чеченцев – бенойцев, а соседние им кагатлинцы – от белгатойцев» [7, с. 56]. О чеченском происхождении большей части андийцев (четыре общества-тухума из семи) свидетельствуют также архивные документы XIX века. В частности, в одном из старинных андийских преданий, переведенном в 1869 году на русский язык Николаем Львовым, говорится следующее: «Слава андийцев помогла им значительно увеличить народонаселение общества своего. К ним присоединились четыре тухума: из Зумсоя – фамилия Дадыль, из Беноя часть – шамхальского тухума (от имени Шамхал), из Нашахи (по преданию местность около Владикавказа) – два тухума Херчилям и Абичол-Дадыль» [Национальный центр рукописей Грузии, ф. Ros, д. 397, л. 19 об, 20]. Таким образом, значительная часть андийцев имеет не просто чеченские корни, а происходит от хорошо известных чеченских обществ (тайпов) Зумсой, Беной и Нашхой (живущих не около Владикавказа, а в регионе Галанчож на западе Чечни). Поэтому, наличие среди андийцев нахчийского кавкасионского антропологического типа представляется вполне закономерным.
Судя по краниологическим исследованиям, проведенным В.П. Алексеевым, кавкасионский антропологический тип существует в горах Центрального Кавказа по крайней мере 3000 лет [8, с. 138], что показывает вектор его распространения с юга на север – т.е. от Передней Азии и Закавказья, где этот антропологический тип уходит корнями в энеолит, в направление Северного Кавказа, где он фиксируется одновременно с кобанской культурой (XIII- IV вв. до н.э.) [9, с. 170]. Последнее обстоятельство показывает, что создателями этой археологической культуры являлись древние носители кавкасионского типа, т.е. нахчийцы. Это не наш вывод. То, что создателями кобанской культуры являются предки нахов (по нашей дефиниции – нахчийцев), было установлено еще в прошлом столетии и этот факт был признан академической советской наукой. Приведем цитату из работы кавказоведа В.И. Козенковой:
«Подавляющее большинство кавказоведов (археологов, антропологов, языковедов, этнографов) считают, что древняя кавказская этническая общность – носитель кобанской археологической культуры – являлась мощным субстратом в последующем почти всех современных народов Северного Кавказа от Кубани на западе до Дагестана на востоке (кавкасионский антропологический тип) с картвело-нахскими диалектами языка (курсив наш. – Авт.). Кобанская культура (при всех разночтениях ее признаков), рассматривается в качестве значительного "целостного комплекса", составляющего древнейший пласт национальной культуры современных карачаевцев, балкарцев, осетин и вайнахов» [10, с. 267].
Следует уточнить, что картвелы в данном случае упомянуты В.И. Козенковой лишь по той причине, что кобанская культура (равно как и ареально совпадающий с ней кавкасионский антропологический тип) распространены частично и в Закавказье, в тех горных регионах Грузии, которые непосредственно примыкают к центральным районам Северного Кавказа. Как мы уже выяснили, многие этнографические группы горной Грузии, разговаривая ныне на картвельском языке, имеют, тем не менее, нахчийское происхождение и в эпоху бытования кобанской культуры наверняка говорили на каких-то нахчийских диалектах, сходных, судя по всему, с реликтовым бацбийским языком. Поэтому, вывод В.И. Козенковой о «картвело-нахских диалектах языка» носителей кобанской культуры требует указанного уточнения. Кроме того, и сама В.И. Козенкова констатирует, что кобанская культура, несмотря на микролокальные различия, создана единым этносом [11, с. 134]. И весь комплекс приведенных нами в этой работе источников свидетельствует, что этим этносом являлись древние нахчийцы.
В более ранней своей публикации, посвященной этническому облику создателей кобанской культуры, В.И. Козенкова, отметив, что эта культура создана носителями «нахско-картвельских диалектов», называет множество именитых ученых-кавказоведов, разделяющих это мнение (А.А. Иессена, Б.А. Куфтина, О.М. Джапаридзе, Е.И. Крупнова, Е.П. Алексееву, В.Б. Виноградова, Б.В. Техова, И.М. Чеченова, В.М. Батчаева и др. [12, с. 47; см. также примеч. 11].
Вскользь отметим попытки некоторых научных и околонаучных деятелей из Ингушетии вывести этногенез чеченского народа за рамки кобанской культуры, упирая на то, что на территории Чечни в кобанскую эпоху была, якобы, распространена другая – каякентско-харачоевская – культура. По своей нелепости эти утверждения сродни курьезному мнению кавказоведа Я.А. Федорова, который и саму Ингушетию включал в зону распространения каякентско-харачоевской культуры [13, с. 42]. Не увязывая долго в этой теме, приведем авторитетное мнение В.И. Козенковой:
«Естественно-географическим барьером для распространения на восток изделий кобанского типа оказался Андийский хребет. Именно к западу от него наблюдается значительное скопление кобанских древностей и не найдено ни одного достаточно выразительного предмета каякентско-харачоевской культуры, центр которой находился в Дагестане» [14, с. 84].
Следовательно, вплоть до Андийского хребта, который в географическом и административном отношении и ныне разделяет чеченцев и дагестанцев, была распространена кобанская культура, а каякентская культура (иногда ошибочно называемая «каякентско-харачоевской») была распространена к востоку от Андийского хребта, т.е. на территории собственно Дагестана. Что касается эпизодического обнаружения каких-то предметов каякентской культуры на востоке Чечни, то и на западе Дагестана обнаруживаются предметы кобанской культуры, что является закономерным признаком частичной диффузии этих двух соседствовавших друг с другом культур.
Вообще, обращаясь к кобанской культуре следует отметить примечательный факт: ареал распространений этой культуры совпадает, с одной стороны, с ареалом распространения кавкасионского антропологического типа, а с другой стороны – с территорией расселения нахчийских племен (дзурдзуков//дурдзуков), очерченной в древнегрузинских письменных источниках – «от реки Ломеки (Терека) до пределов Кавказа на западе» («Жизнь картлийских царей» Леонти Мровели). Эти три совпадения далеко не случайны и имеют фундаментальное значение для изучения этногенеза чеченского народа.
Говоря о кобанской культуре, следует также учесть, что по комплексу характерных признаков она неотделима от синхронной ей колхидской археологической культуры, с которой ее часто рассматривают в единстве – как колхидско-кобанскую культуру [15, с. 28, там же библиография вопроса]. Поэтому, этнические признаки, выявляемые у создателей кобанской культуры, могут быть отнесены также и к создателям колхидской культуры, и, судя по всему, именно этим культурным единством объясняются все те этнокультурные контакты между северокавказским и колхидским регионами, которые упоминались в этой работе. При этом следует учитывать, что по своему антропологическому типу древнее население Колхиды резко отличалось от грузинского населения, в том числе и от соседствовавших с ним западногрузинских этнических групп [16, сс. 202-203], причем, это отличие Колхиды от ближайших районов Закавказья прослеживается от раннебронзовой эпохи до эпохи раннего железа [17, с. 26], что свидетельствует о зыбкой почве, на которой выстроено мнение о, якобы, «картвельском этническом облике» древнего населения этого исторического региона.
___________________________________
1. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Дагестане.//Труды Института Этнографии. Том 33. М,. 1956 г., 207-237 С.
2. Алексеев В.П. О структуре и древности кавкасионского типа в связи с происхождением народов Центрального Кавказа.//Кавказ и Восточная Европа в древности. М., «Наука», 1973 г., 98-102 С.
3. Бибб Т. Дж. Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны, Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса. (Пер. с англ.). М., ЗАО Центрполиграф, 2011 г., 445 С.
4. Дьяконов И.М. Пути и судьбы.//Знание – сила, 1988 г., № 9, С. 24-30.
5. Гаджиев Г.А. Древнее население Дагестана. М., «Наука», 1975 г., 125 С.
6. Алексеев В.П. Этногенез. М., Высшая школа, 1986 г., 176 С.
7. Саидов И. М. О расселении нахских тайпов и тайповых отношениях.//Архивный вестник. Историко-документальный бюллетень. Нальчик, ООО «Печатный двор», 2013 г., №1, 56-63 С.
8. Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. Краниологическое исследование. М., «Наука», 1974 г., 320 С.
9. Ковалевская В.Б. Кавказ и Аланы. Века и народы. М., «Наука», 1984 г., 192 С.
10. Козенкова В.И. Кобанская культура Кавказа.//Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., «Наука», 1989 г., 463 С.
11. Козенкова В.И. Кобанская культура. Западный вариант. М., «Наука», 1989 г., 194 С.
12. Козенкова В.И. Некоторые археологические критерии в этногенетических исследованиях. (На материалах кобанской культуры Кавказа).//Памятники эпохи раннего железа и средневековья Чечено-Ингушетии. Грозный, Чеч.-Инг. Кн. изд-во, 1981 г., 45-57 С.
13. Федоров Я.А. Историческая этнография Северного Кавказа. М., изд-во Московского университета, 1983 г., 128 С.
14. Козенкова В.И. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры. Восточный вариант.//Археология СССР. Свод археологических источников. Выпуск В2-5. М., «Наука», 1982 г., 175 С.
15. Воронов Ю.Н. Научные труды в семи томах. Том первый. Колхида в железном веке. Сухум, Абхазский институт гуманитарных исследований АНА, 2006 г., 456 С.
16. Шевченко А.В. Антропология населения южно-русских степей.//Антропология современного и древнего населения европейской части СССР. Л., «Наука», 1986 г., 198-205 С.
17. Погребова М.Н. Иран и Закавказье в раннем железном века. М., «Наука», 1977 г., 184 С.

[Marty]

Из публикаций Хьасана Бакаева

«Наиболее удачным и остроумным был побег (из Особлага в Казахстане. – Ред.) двух зэков во время сильного бурана.
За день намело валы спрессованного снега, колючая проволока оказалась занесенной, и зэки прошли по ней как по мосту.
Ветер дул им в спины: они расстегнули бушлаты и натягивали их руками, как паруса.
Влажный снег образует прочную дорогу: за время бурана им удалось проделать больше двухсот километров и выйти к поселку.
Там они спороли тряпки с номерами и смешались с местным населением.
Им повезло: то были чеченцы; они оказали им гостеприимство.
Чеченцы и ингуши – близкородственные друг другу кавказские народности мусульманской религии.
Их представители в огромном большинстве – люди решительные и смелые. Гитлера они рассматривали как освободителя от кандалов сталинизма, и, когда немцев прогнали с Кавказа, Сталин произвел выселение этих и других меньшинств в Казахстан и Среднюю Азию. Гибли дети, пожилые и слабые люди, но большая цепкость и жизненная сметка позволили чеченцам устоять во время варварского переселения. Главной силой чеченцев была верность своей религии. Селиться они старались кучно, и в каждом поселке наиболее образованный из них брал на себя обязанность муллы. Споры и ссоры старались разрешать между собой, не доводя до советского суда; девочек в школу не пускали, мальчики ходили в нее год или два, чтобы научиться только писать и читать, а после этого никакие штрафы не помогали. Простейший деловой протест помог чеченцам выиграть битву за свой народ.
Дети воспитывались в религиозных представлениях, пусть крайне упрощенных, в уважении к родителям, к своему народу, к его обычаям, и в ненависти к безбожному советскому котлу, в котором им не хотелось вариться ни за какие приманки. При этом неизменно возникали стычки, выражались протесты. Мелкие советские сатрапы вершили грязное дело, и много чеченцев попало за колючую проволоку. С нами тоже были надежные, смелые, решительные чеченцы. Стукачей среди них не было, а если таковые появлялись, то оказывались недолговечными. В верности мусульман я не раз имел возможность убедиться. В мою бытность бригадиром я выбрал себе помощником ингуша Идриса, и был всегда спокоен, зная, что тыл надежно защищен и каждое распоряжение будет выполнено бригадой. В ссылке я был в Казахстане в разгар освоения целины, когда, получив пятьсот рублей подъемных, туда хлынули представители преступного мира.
Парторг совхоза, испугавшись за свою жизнь, за большие деньги нанял трех чеченцев своими телохранителями. Всем тамошним чеченцам он своими действиями был отвратителен, но раз обещав, они держали слово, и, благодаря их защите, парторг остался целым и невредимым. Позже, на воле, я много раз ставил в пример знакомым чеченцев и предлагал поучиться у них искусству отстаивать своих детей, охранять их от тлетворного влияния безбожной, беспринципной власти. То, что так просто и естественно получалось у малограмотных мусульман, разбивалось о стремление образованных и полуобразованных советских россиян обязательно дать высшее образование своему, как правило, единственному ребенку. Простым людям при вколачиваемом безбожии и обескровленной, разгромленной, почти повсюду закрытой Церкви невозможно было в одиночку отстоять своих детей».
______________________
Дмитрий Михайлович Панин, русский инженер, публицист, философ. «Лубянка – Экибастуз», Париж, 1973 г.

[Marty]

в продолжение темы про Казахстан)

«В любом случае этнос, чтобы выжить, должен был сам позаботиться о себе. В экстремальной ситуации голода и лишений единственным критерием отбора способов выживания была их эффективность. В ссылке у чеченцев и ингушей возродился старинный суд – “кхел”, на котором старейшины родов разрешали все конфликтные ситуации. Старики в заботе об этническом самосохранении провозгласили жесткий запрет на смешанные браки. Активизировались механизмы помощи слабым семьям, сиротам, безмужным. Обычными стали “белхи” – когда всем миром в воскресный день делали что-то для нуждающихся, складывались – деньгами, трудом.
В борьбе за выживание вайнахи использовали и все способы привычного агрессивного диалога с властью и этническими конкурентами. Когда голод становился смертельным, вспоминают очевидцы, “собиралась община, и старший предлагал любой ценой достать корову или лошадь, чтобы спасти жизнь остальным. Тогда находился кто-то, кто сознательно шел на такой грабеж. Потом его сажали в тюрьму отбывать срок, порой он пропадал без вести, но все знали, что он пошел на это, чтобы сохранить им жизнь”».
____________________
«Вайнахи и имперская власть», М., «РОССПЕН», 2011 г., с. 692-693.

[BarbaroSSA]

Буйс юккъехь тхан ден дас колхозер бежан юьгий, шен накъосташца урс хьокхий, тилла а йой, хаспаш дохий нохчашна/г1алг1ашна юккъехь д1а а доькъий х1ум деш хилла. Тхан дас дуьйцу, хийла буйсан шеш сама а дохий жижиг доийтар бохуш, ца диъча х1ума а тохаш доийтар бохуш)))

[Marty]

из публикаций Хьасана Бакаева..

«Едва ли в мире есть другая страна, подобная Чечне, где с любого возвышения можно, в ясную погоду, простым глазом окинуть столько орошенных кровью окрестностей, – окрестностей, где каждый куст, каждая рытвина были свидетелями последнего вздоха умиравшего; где каждая поляна, каждый брод через речку, каждый вход в ущелье видели, в продолжении многих лет, раз за разом, сотни и тысячи смертей, паривших над долинами Сунжи и Аргуна…
За Воздвиженским, в 5-ти верстах далее, течет в Сунжу речка Гойта, а сколько на берегах ее было перестрелок! – им нет счету… Ни разу здесь горцы не пропускали наших колонн, не угостив непрошенных гостей меткими пулями.
За Гойтой, в 10-ти верстах, течет также в Сунжу речка Мартанга: на ней в 1848 г. полками 20-й дивизии под ядрами неприятеля, стрелявшего с окрестных лесистых высот, было построено Урус-Мартангское укрепление, после покорения Кавказа упраздненное. На его месте теперь самый большой в Чечне аул Урус-Мартан, имеющий больше 1.500 дворов.
Отсюда близко впадает в Мартангу маленькая Рошня, видевшая на берегах своих, в 1852 г., смерть наказного атамана кавказского линейного казачьего войска генерал-майора Крюковского, пылко занесшегося вперед с кавалерией, в деле под начальством князя Барятинского, будущего фельдмаршала.
Оттуда же, в верстах в 20-ти, такая же маленькая Гехинка бежит в Сунжу: она дает название Гехинской поляне. Обширная поляна, окаймленная побегами молодого леса, – потомка некогда древнего, вырубленного все также солдатами 20-й дивизии леса, – славна не одним боем. Здесь в 1850 г. драгоценная жизнь покойного Государя Императора (Александра II. – Ред.) впервые подверглась опасности: здесь Его Величество, бывший тогда Наследником престола, следуя из укрепления Воздвиженское с кюринцами и казаками, во главе кавалерии стремительно атаковал опушку леса, из которой, стреляя, показался неприятель. На этой же самой поляне в 1851 г. умер смертью храбрых наш бессребреник – Слепцов, пораженный в грудь выстрелом с дерева, когда тенгинцы и навагинцы шли на завалы.
За Гехинкой, верстах в 5-ти, по красноглинистому глубокому руслу течет в Ассу, пересыхая в засуху, памятный нам Валерик. Недаром он по-чеченски значит речка смерти; недаром он увековечен глубоко-прочувственным стихотворением Лермонтова, видевшего здесь в 1840 г. упорный рукопашный бой с 9-ю тысячами чеченцев, засевших в русле с клятвой не пропустить русских полков; в числе их были Кюринский и Кабардинский.
На склоне лесистого хребта, в верховьях Валерика, был большой аул Шалажи, населенный храбрейшими наездниками в Малой Чечне. Только им – была молва – в уважение их дикой храбрости бывший имам (Шамиль. – Ред.), несмотря на строгость шариата, позволил курение табаку. Не раз подходили к их аулу наши отряды, но без успеха и с чувствительным уроном, и только весной 1851 г. Слепцов добрался и до него, для чего была прорублена в лесу на несколько верст дорога. Но чеченцы, устроив впереди аула крепкие завалы, решились в них защищаться. Тенгинцы взяли несколько завалов, но сами должны были в них засесть, когда подкрепленный неприятель повел жаркую контратаку. Вот начальник одной части, отстреливающейся в завале, посылает просить секурса (подкреплений. – Ред.). Начальник пехоты подполковник Кушелев, наблюдавший под деревом, на некотором расстоянии, за ходом дела, выслушав посланного, сказал, обращаясь к своему адъютанту: “Что я могу послать, когда мы с вами одни остались в резерве? Иду в секурс сам”. С этими словами бесстрашный Кушелев спокойно отправился к угрожаемому пункту, отделенному небольшой поляной. Но секурс не дошел: пораженный из опушки леса залпом из нескольких винтовок, он упал, – но умер спустя неделю, на руках Слепцова, любившего его как брата за неустрашимость и благородство души.
От этих облитых кровью окрестностей перенесемся на левый берег Сунжи, на Грозненскую почтовую дорогу, к курганам “Трех братьев”, от которых веет старинной чеченской легендой, – перенесемся мимо сохранившихся валов давно упраздненного редута, в котором во времена Ермолова погиб при ночном нападении батальон Навагинского полка.
(…)Посвятив несколько беглых страниц местам в Чечне, ознаменованным подвигами славных полков, принимавших наибольшее участие в покорении самого воинственного племени Кавказа, в заключении скажу несколько слов и о покоренных.
Чеченское племя принадлежит к коренным кавказским племенам и говорит языком, непонятным кумыку и дагестанцу, говорящим тюркскими наречиями. Тип этого племени равно отличим: между чеченцами много блондинов, а брюнеты не отличаются резкими чертами, какими обыкновенно отличается азиатская раса. Малорослых между ними можно встретить редко: все они, по большей части, роста выше среднего.
К характерным чертам этого храброго народа следует отнести: гостеприимство, замечательную чистоту и опрятность в жилищах и солидную, без чванства, гордость».
__________________
Константин Павлович Белевич, полковник российской армии, участник Кавказской войны, писатель, поэт, исследователь событий Кавказской войны и биографий ее участников. «Несколько картин из Кавказской войны и нравов горцев», СПб.,1910 г.
http://elib.shpl.ru/.../4915-belevic...eskolko-kartin...