[Marty]

Ханкальская битва 1807 года.
Рассказ чеченца

Рассказ почетного старика Алдинского аула Темболата Ботаева, поведавшего в 1856 году об экспедиции генерала Булгакова в Чечню, через Ханкалу, зимою 1807 года. Он свой рассказ начал так:
«Слушайте! Я был тогда очень молод, но конем уже управлял, даже в игрищах военных из ружья тогда стрелял, когда весть по селениям громом страшным пронеслась, что русские идут с Кизляра беспощадно громить нас. Все селения всполохнулись и начали совещаться – что им – биться ли с русскими или в горы убираться!
Время мчалось, а весть чаще и все чаще повторялась, что идут, идут русские, и что даже показалась часть отряда за Сунжею, где Чертугай-аул стоит, что его уже разорили, и что он уже горит.
То случилось в зимнюю пору, и было холодно тогда, а снег лежал по колено, что бывало не всегда. В ту же пору Сунжа стала и льдом толстым покрылась, а потому переправа везде на ней открылась, как нарочно, на беду нам, что нас очень тревожило, и тем самым опасности втрое больше умножило.
Суетились все чеченцы, и бегали, и скакали, и на совет, в аул Чечан людей почетных созывали все, конечно, достойнейших и умнейших стариков, слывших прежде за бесстрашных и отважнейших бойцов.
Совет собрался в Нана-Чечан, на площади, перед мечетью, где хоть было людей много, но были все убиты вестью, что Чертугай-аул горит, что Сунжу русские перешли, и что даже до Шавдона отряд казаков уж дошел.
Судили долго и решили: «Лучше русским покориться, чем в такую стужу где бы ни было нам биться». И тогда же пять почетных стариков народ избрал, просить мира у русских, и при этом так сказал: «Но если русские не захотят миролюбия принять, тогда все – и стар и мал, пойдем русских тех встречать – в Ханкале ли, в другом месте, это все равно для нас, с врагами биться научиться, его громили мы не раз».
Когда так совет решил и послов уже избрали, тогда из толпы двое юношей очень гордо выступили – один из них Атагинский, его звали Магомат, а другой был Чахкиринский, его звали Бей-Булат.
Они оба вошли в Совет и старикам так сказали: «Мы стояли безмолвными вас слушали и молчали, а теперь уж позвольте нам перед вами говорить, по поводу тех русских, что нас хотят разорить, – вы решили просить мира, и послов уже избрали, да разве это делать нам деды наши завещали? Когда мы, как и они, жизнь ведем в тех же лесах, где оружие тупили они не раз на врагах, какие силились проникнуть через Ханкалу, в Нана-Чечан, и где кости врагов лежат в грудах страшных по сей день! Да разве мы того не можем с русскими совершить, что сделали деды наши, чтобы насмерть их побить, как избили они крымцев и калмыков много раз, и с той поры все боятся показаться нам на глаза? Или мы уж не те нохчи и не внуки тех дедов, что беспощадно врагов били и нас учили бить врагов, тех, какие посягают селения наши разорять, пленять женщин и скот от нас, как добычу, угонять? Не вы ли русских отряд целый, с Шейх-Мансуром, истребили, пушки взяли и тысячу одних солдат перебили? Для нас стыдно решение о мире с русскими принять, оно позорно и бесчестно, о нем стыдно нам сказать женам, сестрам, матерям, они на нас уповают и защитою своею испокон веков называют».
Совет тогда составляли аулов разных старики. Из Чечана и Мартана, Гехи, Гойты и Атаги – старцы в думу погрузились и как воды в рот набрали, сидели, думали и речь тех двух парней обсуждали. Наконец, один из них, лет восьмидесяти старик, он был житель Атагинский, а звали его Борз-Барик, ставши в центре всего круга, народу так сказал: «Отрадно видеть дух отваги, – так он речь свою начал, – тех двух парней удальцов, что речь сейчас говорили и отвагу во мне, старце, как в юноше пробудили – повинуясь чувству долга завет предков исполнять, с врагом драться, сколько сил есть, и без стона умирать. Нам не нужно теперь мира у русских хлопотать и к ним послов за тем миром, для нас постыдным, посылать, а нам нужно всем, и старым, и малым отправляться, врагов встретить в Ханкале, чтобы насмерть с ними там драться как дрались предки наши, когда крымцев истребляли, и две орды калмыцкие Ханкалу костьми устлали, или как бились с русскими двадцать лет тому назад, в лесу Алды, при Мансуре, и истребили весь отряд – пушки взяли, солдат много и казаков в плен набрали, и потом их, тем же русским, мы за деньги продавали. Теперь меня вы слушайте, я вас в битву поведу, и там, на месте, в Ханкале, что вам делать прикажу, а теперь, на коней садитесь и спешите все за мной, ибо сам Аллах мне путь указует».
На призыв старца народ громко закричал: «все готовы!», и, сев на коней, как буря в Ханкалу они поскакали.
II
Вечер был и дул ветер, и мороз сильнейший был, когда русский отряд из казаков и пехоты подступил и версты за три от Ханкалы встал на ночлег, там и выстрел заревой из пушки громко прогремел. Ночь тогда была безлунна, лес от ветра бушевал и тем самым безотчетную грусть на душу навевал. А тут еще, как нарочно, любители мертвецов, появились во множестве в Ханкале, со всех концов. Это гнусные шакалы, что детским голосом кричат, они вестники несчастья, так все люди говорят. Криком своим пронзительным на нас тоску нагоняли, мы слушали их пение и так себе рассуждали: «Битва еще не открылась, а шакалов, есть убитых, цела стая уж явилась – чует сердце, не быть добру…»
В завалах тихо разместясь, мы всю ночь тогда не спали, все русских к себе в гости поминутно поджидали. Прошла ночь, заря явилась, уже можно было различить предметы ясно, – а народ молитву начал уж творить, как в эту самую минуту, солдат увидели в лесу, они шли очень скоро, по глубокому снегу, они шли, не стреляли и уж близко подошли, до завала, где сидевших нас до тысячи нашли. Без выстрела пошли на штурм и ура все закричали, мы залп дали и шашками завал от них защищали – здесь бой страшный, рукопашный с русскими совершился, он длился минут десять, и редкий из нас не облился тогда кровью от штыков, ибо бились беспощадно, как русские, так и мы, даже смотреть было страшно на те горы людей убитых, где лежали друг на друге и русские, и чеченцы на огромном полукруге, что завал наш бревенчатый на то время составлял, и собою сажень двести он пространства занимал.
Правый фланг русские сразу в свои руки захватили, зато левый фланг три раза штурм русских отразил. И долго, долго он крепился, пока русские не пошли в обход фланга и внезапно с двух сторон на нас пошли. Тогда только мы отступили и завал другой заняли, какой тоже те русские тотчас штурмом брать начали, и так же точно, как и в первом, резня страшная была, где и наших и русских много смерть тогда взяла. Так завал за завалом, а их девять всех было, мы русским отдавали, и там множество легло, людей именитых и отважных, и из наших и русских. И, что важно, из наших там не было тогда трусов. Все рубились, насмерть бились, и без стонов умирали, и в плен себя из чеченцев никто тогда захватить не давал.
С зари ранней до полудня бой тот страшный не смолкал, пока русские и последний завал от нас не отняли, и хотя тогда мы в Нана-Чечан отступили, с потерею огромною, но мы мира не просили и хотели снова драться с теми нашими врагами, но русские на другой день… тем же путем все за Терек возвратились».
(Источник: ЦГИАГ, ф. 1087, оп. 1, д. 301)
________________________
Вот что о штурме Ханкалы говорится у историка В.А. Потто в «Кавказской войне», том I, вып. 4, стр. 652:
«Место это, отлично укрепленное природою, лежит в Чечне, в семи верстах от нынешней крепости Грозной, между реками Аргуном и Сунжей. Две отдельные высокие горы образуют теснину известную под именем Ханкальского ущелья. И горы, и теснина покрыты были дремучими лесами, издавна служившими притоном для хищнических партий, собиравшихся на Сунже против Линии. В половине февраля генерал Булгаков, с небольшим отрядом*, в составе которого был и полк Лихачева, подошел к Ханкальскому ущелью и потребовал его сдачи. «Только по нашим трупам русские пройдут чрез теснину», – отвечали горцы. Булгаков выдвинув вперед 16 егерский полк и приказал Лихачеву штурмовать ущелье. Позиция горцев, расположенная в теснине, среди дремучего леса чинар, была прикрыта с фронта целым рядом завалов, обнесенных канавами и рвами. За нею грозно возвышалась сплошная стена, сложенная из каменных глыб и целых утесов, а далее шли бревенчатые срубы с пробитыми в них бойницами. Но ни природная крепость позиции, ни искусство ее обороны, ни отчаянная храбрость чеченцев, поклявшихся умереть с оружием в руках, – ничто не могло остановить егерей, предводимых отважным Лихачевым; после кровопролитнейшей девятичасовой резни, доныне еще не забытой на Кавказе, большая часть упорных защитников Ханкальского ущелья легла на месте и русские знамена впервые водрузились среди неприступной твердыни».
Далее, на стр. 661 В.А. Потто пишет: «В 1807 году войска вступили в Чечню с трех разных сторон под начальством: Булгакова, графа Ивелича и Мусин-Пушкина. Но ошибка Булгакова в том именно и заключалась, что все эти части были недостаточно сильны, чтобы в трудных местах действовать решительно. Они часто останавливались и прерывали общую связь операции. Сам генерал Булгаков имел дело с главными силами чеченцев в Ханкальском ущелье, и хотя он взял его штурмом, но огромная потеря, понесенная при этом русскими, только утвердила чеченцев в мысли о неприступном положении их родины. Вот почему грозный штурм Ханкальского ущелья, открывший путь в самое сердце Чечни и памятный на Кавказе доселе, окончился таким ничтожным результатом, как покорение двух независимых обществ: Атаги и Гехи».
_____________
*Примечание: «небольшой» (по словам Потто) отряд ген. Булгакова насчитывал 8 тыс. человек при 29 орудиях против 1 тыс. чеченцев.

[Marty]

может здесь кто нибудь слышал об этих кирпичах?)

«Обожженные в аду и исписанные демонами кирпичи»

Читал и перечитывал Коран, причем, в различных переводах (Саблукова, Крачковского, Османова, Кулиева, Пороховой и т.д.) и даже законспектировал, потому что лелеял дерзкую мысль написать книгу с названием «Путеводитель по Корану».
И вот, читая книгу Заурбека Ужахова «Загадки истоков библейских сказаний» наткнулся на утверждение (со ссылкой на американского ученого Э. Кьеру), что в Коране упоминаются «обожженные в аду и исписанные демонами кирпичи».
Вполне допускаю, что мог пропустить это место в Коране, хотя это было бы странным: являясь по специализации востоковедом, наверняка бы обратил внимание на этот аят, повествующий, как это вполне очевидно, о глиняных табличках с клинописью (их часто обжигали для сохранности). Может, кому-то попадалось в Коране упоминание об этих «кирпичах из ада»?

[Marty]

Некоторые этрусско-нахчийские языковые схождения

Прежде всего следует отметить, что этрусский язык многими учеными-лингвистами признается «результатом развития одного из хурритских диалектов» и констатируется особая близость этого языка к нахскому (нахчийскому) (Вяч. Вс. Иванов, «Древний Восток. Этнокультурные связи», М., 1988 г.).
Независимо от Вяч. Вс. Иванова другой авторитетный ученый-языковед С.А. Старостин в одной из своих работ отмечал: «Принадлежность этрусского языка к восточнокавказской языковой семье доказывается на основании около 50 этимологий этрусских слов, значения которых надежно определены неэтимологическими методами. При этом среди этрусских слов восточнокавказского происхождения имеются элементы базисной лексики (такие, как числительные первого десятка, имена родства, глаголы, связанные со сферой дарения и обмена, названия животных)… Как историческая фонетика этрусского языка, так и предлагаемые этимологии обнаруживают существенные черты сходства с фонетикой и лексическим составом другой древней ветви восточнокавказской семьи – хуррито-урартской» («Кавказ и цивилизации Древнего Востока», Орджоникидзе, 1988 г.).
Учитывая эти мнения, предлагаю читателям некоторые этрусско-нахчийские лексические параллели, которые, насколько мне известно, до сих пор не были отмечены в языковедческой литературе.
1. Этр. ais 'бог', aiser 'боги', aisiu 'божественный', aisna 'ритуал'.
Можно сопоставить с чеч. асар – "наитие", "вдохновение".
2. Этр. al 'давать', alike 'пожертвованный', aliha 'подношение'.
Чеч. (д)ала, (в)ала, (й)ала, (б)ала – "давать" (без классных показателей основа -ала-).
3. Этр. anza 'орел'. При безусловном сходстве с шумер. anzud и аккад. anzu – мифическим львиноголовым, а позже гигантским орлом, напрашивается сопоставление с чеч. аьрзу – "орел".
4. Этр. apkar 'абак', 'счеты'. С некоторыми оговорками можно сопоставить с чеч. дагар (дан) – "считать, сосчитать".
5. Этр. ar 'воздвигать', 'строить'. Чеч. (д)ар, (в)ар, (й)ар, (б)ар – "делать", "производить", "творить" (без классных показателей основа -ар-).
6. Этр. ara 'нести'. Чеч. (д)ар, (в)ар, (й)ар, (б)ар – "принесение", "приношение" (без классных показателей основа -ар-; от предыдущего глагола отличается долгим гласным).
7. Этр. ars 'возвращать'. Чеч. (в)аьрза, (д)аьрза, (й)аьрза, (б)аьрза – "вернуться", "повернуться", "обратиться вспять" (без классных показателей основа -аьрза-).
8. Этр. hazna 'счастливый'. Чеч. хаза – "красивый", бацб. "гIазен" – "хороший".
9. Этр. ilu 'молить', elu 'молиться'. Чеч. ала, ола, эли – "сказать", "говорить", "сказал" (производное от этого глагола эла – "повелитель, князь, господин")..
10. Этр. itu 'разделять'. Чеч. ата – "крошить", "дробить".
11. Этр. cana 'освящённый предмет', canze 'священник'. Чеч. ц1ано – "чистота". "святость"; цIена стаг" – "святой человек", "священнослужитель", "жрец".
12. Этр. kape "ваза". Чеч. кхаба – "кувшин".
13. Этр. lein 'умирать'. Чеч. "лиен" – умирать", лие –"умри".
14. Этр. maz 'медовое вино'. Чеч. моз – "мёд".
15. Этр. mari; 'юноша'. Чеч. мар – "муж, мужчина".
16. Этр. mex 'лига', 'союз', 'объединение'. Чеч. мах – "брачная церемония", мах бан – "связать брачным союзом".
17. Этр. nene 'кормилица'. Чеч. нана – "мать".
18. Этр. ceri 'церемония', 'ритуал". Чеч. цIера – "в огне", "огненный" (сопоставление уместно лишь в том случае, если этруски производили церемонии и религиозные ритуалы с использованием огня).

[Marty]

Петр Сахно-Устимович: «Чистый, без примесей, чеченский демократизм»

«Чеченцы не имеют ни правления, ни начальников, и если есть где-либо чистый демократизм, без примеси всякой другой формы, то это в Чечне.
Там нет различий состояний, нет никакой аристократии, даже аристократии богатства, и, что страннее всего, нет даже настоящей исполнительной власти.
Там всякий взрослый человек равен другому и ни от кого не зависит. Природные способности и дарования иногда всплывают сверху этого общего равенства, но ненадолго.
Первая неудача, первое сопротивление другого имеющего дар слова уничтожают всю власть и влияние бывшего любимца народа: он сходит опять в среду других.
У малого народа естественным образом первое и единственное средство к достижению некоторого уважения и власти есть красноречие, и оно высоко ценится чеченцами. Когда неграмотные наши толмачи говорят о ком-либо из чеченцев: «он говорок», то это значит, что в обществе своем он имеет наибольшее влияние и силу.
Чечню разделяют на несколько обществ, называемых по главным селениям. Общества делятся на фамилии (фамилии эти бывают довольно многочисленные: в многолюдных из них считаются более ста семейств. Это нечто вроде шотландских кланов, в меньшем только размере и без наследственных предводителей), управляемые старшинами; и эти старшины суть единственные представители ограниченной и бессильной власти, без общего приговора они ничего не могут сделать и взыскивать за непослушание не имеют права.
В случаях важных созывается общее народное собрание всех чеченцев, и оно-то есть верховный суд и распорядитель в делах общих. На тех, которые не являются на собрание, налагается штраф; тем, которые не повинуются его приговору, назначается строгое наказание. Были примеры, что целые деревни были сжигаемы за то, что осмелились не покориться общей воле.
В этих собраниях чеченское красноречие является во всем своем блеске, и тот, кто силою речи и убедительностью доводов взял верх над другими, остается уважаемым и пользуется некоторой властью до первого собрания или до неудачи в предприятии, им предложенном. В сих-то собраниях решается общее восстание против русских и других соседей, назначается предводитель вооруженной силы, которая должна вторгнуться в чужие границы или защищать свои.
Там же иногда, впрочем, редко, назначается общий денежный сбор с каждого дыма на какие-либо общественные нужды; но приговоры по этому последнему предмету почти всегда остаются без исполнения.
Разделение чеченцев на фамилии восходит до первоначального их поселения в ныне занимаемых местах; и это патриархальное управление существует и у других горцев. Каждый семьянин или прихожий, принятый какой-либо фамилией, находится под покровительством всех ее членов, которые обязаны защищать его и мстить за него до последней капли крови.
Разбор мелких споров в своей фамилии делают старшины; между членами разных фамилий – духовные по шариату, или посредники. Впрочем, частные эти споры и разбирательства редко случаются, и чеченцы между собой живут довольно мирно. Боязнь мщения целой фамилии удерживает каждого от насилия и своеволия».
_______________________
Петр Максимович Сахно-Устимович, декабрист (избежал наказания), секретарь канцелярии ген. Ермолова, статский советник. «Описание чеченского похода 1826 г.».//«Звезда», № 10. 2006 г.).
http://www.vostlit.info/…/1820-…/S_U...frametext1.htm

[Marty]

написала шатлакхан де- праздничный день и вспомнила про эту публикацию Хьасана)

Бог Великой Северной Горы

Библия повествует, что Бог открылся пророку Моисею под новым именем: «И говорил Бог Моисею и сказал ему: Я Господь. Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем "Бог Всемогущий", а с именем "Господь" не открывался им» («Исход», 6:3). При переводе Библии на европейские языки словом «Господь» заменено имя «ЙХВХ» («ЙГВГ»), а словосочетанием «Бог Всемогущий», соответственно, имя «Эл-Шаддай». Таким образом, Библия на самом деле говорит, что пророки и патриархи до возвращения пророка Моисея в Египет поклонялись Богу, которого знали под именем «Эл-Шаддай». А имя Яхве (ЙХВХ или ЙГВГ) им не было известно.

Необходимо уточнить одну важную деталь. Библия свидетельствует, что во времена пророков-патриархов Авраама, Исаака и Иакова евреев как таковых еще не было. Авраам переселился в Ханаан из месопотамского города, названного в Библии Уром Халдейским. Но родом Авраам был из хурритского города Харрана и, соответственно, родным языком Авраама был тот язык, на котором говорили в Харране. То же самое можно сказать о его сыне Исааке и внуке Иакове. Собственно говоря, история евреев как народа начинается с 12 сыновей Иакова, каждый из которых стал родоначальником одного из 12 колен. И если библейские патриархи знали Бога под именем Эл-Шаддай, это значит, что это имя имеет не местное, не ханаанское, а месопотамское (скорее всего – хурритское) происхождение.

Имя «Шаддай» встречается на страницах Библии 48 раз, чаще всего с добавлением имени «Эл» («Ил», «Илу», «Ал», «Элох» и т.д.), которое во многих семитских языках означает «бог», «господин», «владыка». Лингвисты полагают, что поскольку слово «эл» (и его варианты) не имеет удовлетворительной этимологии в семитских языках, то оно, вероятнее всего, заимствовано из какого-то другого древнего языка. Есть основания считать, что это слово заимствовано семитами из хуррито-урартско-нахских языков, в которых известен термин «ал» («эл», «ол») в значении «господин» и термин «алау» в значении «госпожа». Происходит этот термин от глагола «ал», «эли», «ола» что значит «сказать», «повелеть», то есть, имеет четкую этимологию.

Ныне общепризнано, что «Шаддай» дословно означает «Владыка Горы», «Горный Бог», но бог не просто абстрактной горы, а Великой Северной Горы. Сказанное нет нужды доказывать, так как об этом пишется во многих библейских энциклопедиях и справочниках. Считается, что это слово происходит из шумеро-аккадского «шаду», «шад» («гора») и попало в Ханаан через Сирию, где почиталась Великая Гора Севера – место обитания верховного божества. Раввины поначалу пытались как-то объяснить имя Шаддай из еврейского языка, но при этом у них получалось нечто совсем кощунственное для слуха верующего: «женская грудь», а то и того хуже: «разбойник», «разрушитель», «враг». Поэтому ныне и иудейские богословы в большинстве своем признали значение имени «Шаддай» как «Бог Горы».

Впрочем, сам Ветхий Завет в достаточно четких выражениях дает понять, что Бог, которому поклонялись евреи, действительно был связан с горами. Например, Библия повествует, как в одной из бесчисленных войн евреи разгромили сирийские войска. И вот что докладывают своему царю сирийские полководцы, чтобы оправдаться перед ним за позорное поражение: «Слуги царя Сирийского сказали ему (царю): Бог их (то есть евреев) есть Бог гор, поэтому они одолели нас; если же мы сразимся с ними на равнине, то верно одолеем их» (3-я Царств, 20:23). Таким образом, не только сами евреи, но и их соседи знали, что Бог евреев есть «Бог Горы», или, если точно следовать сакральной традиции, «Бог Великой Северной Горы».

Древние семитские народы (евреи, финикийцы, арамейцы, предки арабов) Великую Северную Гору называли «Каф». Например, финикийцы утверждали, что их самое древнее и высшее божество, носившее имя «отцовский бог», «бог отцов» («отцовский Илу») происходит из страны Каф и называли его «Баал-Кафон», то ест «Баал из страны Каф». На языке арамейцев, древних жителей Сирии, слово «Каф» означает «Камень», «Скала», «Гора», и арамейцы, как и финикийцы, считали, что на горе Каф обитает их высшее, «отцовское» божество. Одновременно слово «Каф» на языках этих народов обозначал крайний, северный предел обитаемого мира. Каф – основа географического названия «Кавказ». Армяне, продолжая древние традиции, называли эту местность «Кафаз», а «современное» звучание – «Кавказ» – мы впервые находим в трагедии Эсхила «Прометей прикованный» (V в. до н.э.).

По приведенным выше причинам в слове «Каф» обнаруживается не один, а целых три смысла: это, во-первых, гора; во-вторых, это некое священное место, где обитает древнейшее высшее божество, и, наконец, это слово обозначает северный предел ойкумены, некую границу, за которой начинается мир, чуждый и враждебный древнейшим народам Ближнего Востока. Таким образом, каждый элемент в образе «Великой Северной Горы» имеет свое четкое объяснение в сакральных представлениях древних народов, и не только восточных. Так, древние эллины называли «Великую Северную Гору» словосочетанием «Эль-Бора», и полагали, что на этой горе обитает Борей – персонифицированный «северный ветер». Соответственно, саму гору «Эль-Бора» иногда называли «ложем Борея». Философ-традиционалист Рене Генон обратил внимание на то, что древнегреческое обозначение «Гиперборея» означает, собственно, не север, а то, что лежит за севером, за Эль-Борой. То есть, то, что расположено к северу от Эльбруса, уже не север, а «засеверье».

Каф (Кавказ) или Эль-Бора – это гора Эльбрус, самая высокая гора Европы. Показательно, что в древнегрузинских летописях («Картлис Цховреба») содержится указание на то, что гора Эльбрус (Кавказ) является той самой горой, которая позже получила название «Арарат». А «кавкасианцами», то есть народом, живущим вокруг Кавказа-Эльбруса, названы предки нахов, и это совпадает с указанием того же «Картлис Цховреба» о том, что нахи-дзурдзуки обитали в древности от Терека (Ломеки) до «пределов Кавказа на западе». Таким образом, если исходить из древнегрузинских летописей, Ной и его спутники высадились после Потопа на Эльбрусе, обозначенном как истинный Арарат. Напомним в этой связи общеизвестный факт: в Библии под названием «Арарат» обозначается страна Урарту. Отсюда мы получаем возможность предположить, что границы Урарту простирались до Северного Кавказа, Предкавказья. Это не новость: были и есть ученые, которые по целому ряду исторических и культурологических данных придерживаются такого же мнения.

В этой связи интересно следующее обстоятельство: в ассирийских текстах Урарту часто называется просто «севером», «северной страной» – Наири. Это название несомненно родственно чеченскому термину невре – «север». То, что вайнахи могли, как и ассирийцы, создавать топонимы на основе названий сторон света доказывается селением Нойр/Новр (Наур), название которого с чеченского переводится как «север» (это селение действительно расположено на севере Чечни). Поскольку «север», «северная гора» являлись объектами почитания для многих древних народов Старого Света (включая этрусков), это снова возвращает нас к первичному, древнейшему библейскому имени Бога – «Шаддай». Связано ли имя «Шаддай» с горой Эльбрус? Это весьма вероятно, так как нахчийское название Эльбруса звучит как «Шат» («Шат-лам»,т.е. «Шат-гора», как ее и обозначил в своем известном стихотворении «Спор» М.Ю. Лермонтов). Интересно, что чеченский приветственный возглас "шатлакх", которым чествуют героев, означает буквально «выше (горы) Шат», «выше Эльбруса». Что касается слова «да», то оно на нахчийском означает «бог», «хозяин», «владыка», «отец». Поэтому есть серьезные основания считать, что имя «Шаддай» («Шат-Да») означает «хозяин Эльбруса», «бог Эльбруса», «бог Великой Северной Горы».

[Marty]

Чеченцы и "пиджачная" цивилизация

«Чеченец объект весьма податливый, только нужно уметь с ним обойтись. Он страшно ценит, если не нарушать его демократические взгляды и не "корчить из себя начальство". В общем, чеченцы народ девственный, не тронутый еще псевдокультурой и имеющий широкое будущее, конечно, если выйдет победителем в борьбе с "пиджачной" цивилизацией, приручающей сначала к табаку, водке и картам, а после к более крупным деяниям, вроде измены веры, народности и выработке шпионов, изменников и кляузников».
________________________________________
В.В. Маркович. «В лесах Ичкерии: воспоминание лесничего о чеченском лесе». Тифлис, 1897 г., Кн. 19. стр. 286.

[Marty]

Древняя Анапа и нахчии-дзурдзуки

Повествуя о расселении легендарных первопредков коренных кавказских народов по уделам Кавказа, древнегрузинский автор Леонти Мровели отмечает: «[Земли же] к северу от Кавказа не только не были уделом Таргамоса, но не было и жителей к северу от Кавказа. Были безлюдными пространства те от Кавказа до Великой реки, что впадает в море Дарубандское. Потому-то и избрал [Таргамос] из множества героев двух – Лекана и Кавкаса. Дал Лекану [земли] от моря Дарубандского до реки Ломека, к северу – до Великой реки Хазарети. Кавкасу – от реки Ломека до рубежей Кавказа на западе» [1, с. 22].
Из соответствующих комментариев ученого-историка Г.В. Цулая мы узнаем, что Лекан (Лек) – это родоначальник дагестанцев в целом, Кавкас – родоначальник нахчийских народов, море Дарубандское (Дербентское) – Каспийское море, река Ломека – Терек, а Великая река Хазарети – Волга. Таким образом, древнегрузинский автор отмечает, что дагестанцы заняли территории от Каспийского моря на востоке до Терека на западе и от Кавказского хребта на юге до Волги на севере. Что касается нахчиев-кавкасианцев, то территория их древнейшего расселения с юга ограничивалась Кавказским хребтом, с севера – равниной Предкавказья, с востока – Тереком, а с запада – побережьем Черного моря.
Эту локализацию подтверждает также и грузинский историк и географ XVIII века Вахушти Багратиони. Он пишет, что «Кавкасос овладел страною от границы Лекана вплоть до Понтского (т.е. Черного. – Авт.) моря вместе с северною от горы Кавказа равниною, и через это стали называться: гора – Кавкасом...» [2. c. 136]. Примечательно, что по мнению Вахушти Багратиони вся горная страна между Каспийским и Черным морями получила свое название по имени родоначальника нахчиев Кавкаса (Кавкасоса). Вахушти Багратиони вслед за Леонти Мровели отмечает, что после нашествия хазар на Кавказ уцелел лишь «Дзурдзукос, сын Тинена, превосходнейший из потомков Кавкаса», но что касается других потомков Кавкаса, живших к западу от истоков Арагви, то они, как пишет грузинский историк, были уничтожены хазарами [2, с. 136].
Итак, если судить по древним и средневековым грузинским источникам, до нашествия хазар кавкасиане (дзурдзуки) занимали горную и равнинную части Северного Кавказа от Терека на востоке до Черного моря на западе. В этой связи чрезвычайный интерес представляет собой свидетельство, оставленное немецким востоковедом и путешественником Юлиусом Клапротом о древнем бытовании на черноморском побережье названия «дзурдзук». Приведем цитату:
«Суджук-Кала – еще одна турецкая крепость, расположенная в 25 верстах южнее Анапы, в бухте, в которую впадает речка Цемес. Дословный перевод ее названия означает "Колбасный дворец", но среди черкесов она куда более пристойно именуется Дзуга Цук-Кала; что означает "Замок маленькой мыши", так как при ее возведении поблизости оказалось огромное число полевых мышей. После взятия Анапы турки и некрасовские казаки, жившие здесь вместе с ними, покинули эту территорию и переселились в Анатолию. Анапа сейчас находится в руках русских и населена лишь самым малым числом убухов (т.е. убыхов. – Авт.). В городе только один каменный колодец со свежей водой. Эта маленькая крепость очень древняя и встречается на итальянских картах Черного моря под названием Цурцухи (Дзурусуки), Порто де Сусако и Порто Суако. Стены ее выложены из кирпича» [3, с. 98].
Трудно отделаться от уверенности, что Цурцухи (Дзурцухи) – это слегка искаженное итальянской транскрипцией название «дзурдзуки», которым на старинных картах обозначали крепость Анапу. И если кавкасиане (дзурдзуки) в древности проживали на черноморском побережье, то вполне естественными выглядят топонимические следы их пребывания в этом регионе.
Интересно также и название Анапы. Справочное издание дает нам такие этимологии этого названия: с древнегреческого «Ана-па» переводится «высокий мыс»; на адыгейском «Аннэ-пэ» означает «край округлого стола»; с абхазского «Ана-пы» переводится «рука»; с татарского «Ана-пай» переводится как «материнская доля» [4, сайт г. Анапы]. Все перечисленные этимологии ценны тем, что, во-первых, демонстрируют древность этого названия, фиксируемого еще в первой половине III века до н.э. и, во-вторых, позволяют нам определить это название как состоящее из двух частей (Ана-па). Исходя из этого, можно предложить чеченскую этимологию названия Анапы. «Ана» на чеченском «небо», «горизонт» и «па/пхьа» – «поселение» [5, с. 18 и 260]. Учитывая, что замок Суджук-Кала (Анапа) располагался на высокой скале, это название соответствует ландшафтной особенности его местоположения.
Оба эти термина («ана» и «па/пхьа») чрезвычайно древние. Так, слово «ана» в значении «небо», «божество неба» мы обнаруживаем еще в шумерском языке, а термин «па/пхьа» в значении «поселение» был очень широко распространен в древности в местах расселения хуррито-урартов, родственных нахчиям. Например, столица Урарту носила название Туш-па («укрепленное поселение»); известны такие древнейшие хурритские города как Арра-пха («равнинное поселение»), Хал-па («верхнее поселение», современный Алеппо), Цал-па («соленое поселение», т.е. место, где добывают соль; этот город со смешанным хеттско-хурритским населением располагался на черноморском побережье Анатолии), Туни-па и т.д.
_________________
1. Леонти Мровели, Жизнь Картлийских царей. (Перевод с древнегрузинского, предисловие и комментарии Г.В. Цулая). М., изд-во «Наука», 1979 г., 102 с.
2. Вахушти Багратиони, География Грузии. (Введение, перевод и примечания М.Г. Джанашвили), Тифлис, типография К.П. Козловского, 1904 г., 241 с.
3. Юлиус Клапрот, Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах. Нальчик, изд-во «Эль-Фа», 2008 г., 221 с.
4. http://anapa-booking.ru/index.p…/inf...istoriya-anapy
5. А.Т. Исмаилов, Чеченско-русский словарь «Дош», Элиста, изд-во «Джангар», 797 с.

[Marty]

Забытая война забытого народа

Цанары относятся к тем народам, чья роль в истории Кавказа настолько основательно забыта, что о них знает лишь узкий круг ученых-специалистов, занимающихся древними летописями.
О цанарах не упоминают учебники по истории, о них не пишут научные монографии, о них нет ни картин, ни фильмов, ни художественных книг. Весьма короток и перечень статей, в которых в связи с различными историческими событиями на Кавказе упоминаются цанары. Однако их именем полны средневековые и еще более древние хроники греков, римлян, армян, грузин и арабов. Цанары произвели неизгладимое впечатление на своих современников. Арабские и армянские средневековые авторы пытались доказать родство своих народов с цанарами, к их названию добавляли почтительный эпитет «храбрые горцы», к ним обращались за помощью цари и вельможи сопредельных государств.
Этот народ предан забвению, но он не исчез. В Кахетии до сих пор живут их огрузинившиеся потомки – мохевцы. В Ингушетии – клан Мальсаговых и в Чечне – тайпы ЧIантий и Чартой, – прямые потомки цанаров, одной их самых славных частей нахчийского круга племен и народов. Целый ряд ученых (В.Ф. Минорский, Г.Дж. Гумба, А.Г. Мкртумян, Г.В. Цулая, А.П. Новосельцев, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнин и др.) констатирует чеченский (нахчийский) этнический облик цанаров.
Зимой 853 года цанары совершили самое великое деяние в своей истории. На южных склонах Большого Кавказа, у горловины Дарьяльского ущелья, они сначала остановили и затем наголову разбили 120 тысячную армию Багдадского халифа, вторгшуюся в Закавказье. Об этой войне, об этой победе и о происхождении цанаров мы и хотим рассказать читателю.
________
Знаменитый арабский ученый-энциклопедист ал-Масуди в книге «Мурудж аз-захаб» («Золотые истоки»), написанной в 20-30-е годы X века, приводит такие сведения о цанарах: «…между приграничной областью Тбилиси и уже упомянутой крепостью ”Аланские ворота” лежит царство Санария (Цанар), царь которого называется корискус (греческое хорэпископос), что является обычным титулом здешних царей… Они христиане. В этой стране они господствуют над многими народами. Санары утверждают, что они те, кого мы называли среди народов в стране Маариб (в Йемене)».
Что это за загадочное царство на карте средневекового Кавказа, чьи границы протянулись от окрестностей Тбилиси до Дарьяльского прохода («Аланские ворота»)? Как историки, столь подробные в своих исследованиях, могли «не заметить» целое царство? Если ответ на второй вопрос целиком лежит в сфере исследовательской этики, искаженной современной политической конъюнктурой, то на первый вопрос можно ответить более или менее подробно. Начнем издалека, от древнейших сведений, обнаруженных нами о цанарах, и с вопросов, связанных с их происхождением.
В средневековой армянской исторической традиции существовало стойкое мнение о том, что цанары являлись потомками халдов-урартийцев. В «Армянской Географии» VII века есть свидетельство о том, что «чанет (цаны-цанары) суть халтик (халды)». Об этом же, но более подробно, писал и армянский автор XII-XIII века Вардан Аревелци, связавший происхождение кахетинских цанаров с теми же халдами-урартийцами. Приведем цитату из его «Всеобщей истории»:
«Точно таким же образом некоторые мужи халдейские, вышедшие из своего отечества, пришли в Гардман (Гардабан) и сказали гардманскому князю – “Уступи нам часть Креста, данного тебе Ираклием, а мы примем христианскую веру и станем твоими слугами;” что и исполнилось. Эмир багдадский, узнав об этом, стал грозить им; и они, устрашенные, удалились к подошве Кавказских гор. При помощи Христа, в которого они уверовали, завладели они всеми (окрестными) областями, так что один из них, по имени Давид, вступивший в свойство с царем дцоро-гетским, вступил даже на престол. Эти Халдеи назвали свою область Тцанарк' (Цанарк) на том основании, что в ней они узнали первое свое местожительство. И так как они говорили на иверийском языке, то гардманский князь пригласил для них, хорепископа».
Этот текст весьма интересен не только тем, что фиксирует происхождение цанаров от халдов-урартийцев, но также тем, что содержит в себе свидетельство каких-то брачно-родственных уз, связавших цанаров с гетами (готами) – германским народом, обитавшим в ту пору в Крыму и Предкавказье. Весьма загадочным нам представляется сведение о том, что халды-урартийцы, придя в область между Тбилиси и Дарьяльским проходом, узнали в этом крае «первое свое местожительство», то есть прародину. Что касается упоминания о том, что цанары «говорили на иверийском языке», то переводчик текста Вардана Н.О. Эмин дает к нему следующий комментарий:
«“И так как они говорили на иверийском языке, то гардманский князь пригласил для них хорепископа”; – вот это место у нашего автора, которое заключает в себе грамматические неправильности, вследствие чего происходит и неясность смысла. Мы перевели его наугад, стараясь впрочем, по разумению нашему, уловить мысль автора». Следовательно, пассаж об иверском (грузинском) языке цанаров – является гадательным, недостоверным, основанным на грамматических неправильностях, допущенных Варданом или переписчиками его трудов.
Приведем также сведения о цанарах, которые дает предшественник Вардана, средневековый армянский историк Товма Арцруни (IX-X вв.):
«Страна, которую занимают Тцанары, называется Тцанак'ом, и находится на севере от Армении на неприступных горных вершинах, где они живут в совершенной безопасности от неприятельских набегов. Они не признают над собою никакой власти; выбирают из среды себя начальника и находятся в самых дружелюбных между собою отношениях». Далее Товма Арцруни изображает беспримерную любовь Цанаров к свободе и описывает, как они отразили нашествие Буги аль-Кабира. Но вернемся к истории халдов (цанар).
После крушения в 590 г. до н.э. Урарту, часть его жителей продвинулась на север, и вскоре основала два новых государства на Кавказе. Оба эти государства носили название «Халдия». Одна из этих Халдий располагалась в районе озера Севан («море Эрета» в древнегрузинских источниках), а вторая – на восточном берегу Черного моря, в исторической Колхиде (по-урартийски Колха или Кулха – урартская клинопись передавала звуки «о» и «у» одним и тем же знаком). Об этих постурартских государствах подробно писали Геродот, Диодор Сицилийский, Гекатей Милетский и Ксенофонт. Последний вместе с корпусом греческих наемников прошел эти места из конца в конец и собрал все увиденное в свою знаменитую книгу «Анабасис» («Восхождение»).
О реальности «севанской» Халдии свидетельствуют не только античные авторы, но и археология. Речь идет о «межевых камнях» царя Арташеса. Крупнейший историк раннесредневековой Армении Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский), живший, согласно традиции, в V – начале VI вв. оставил нам описание того, как царь Арташес (II век до н.э.) приказал обозначить границы Армении пограничными столбами («Межевыми камнями»). На одном из таких камней, найденном археологами на берегу Севана, отчетливо читается название сопредельной страны – Халтик. Это еще одно свидетельство того, что Халдия («Халтик» в армянской транскрипции) располагалась к северу от Армении. Кроме того, эта надпись показывает, что «севанская» Халдия существовала, по крайней мере, еще во II веке до н.э., и что граница между Халдией и Арменией проходила в районе этого озера.
В контексте истории цанаров для нас гораздо важнее вторая, колхидская Халдия.
Известно, что эту область (южную часть Колхиды) в начале новой эры продолжали населять племена, являвшиеся этническими потомками старого хуррито-урартского населения, издавна освоившего данный регион и образовавшего еще в конце II тысячелетия до н.э. сильное государство Диаухи, затем распавшееся на целый ряд племенных союзов.
Многие античные авторы, и среди них выдающийся греческий ученый Страбон из Амасии (64 г. до н.э. – 24 г. до н.э.), отмечают, что Южную Колхиду населяли халды (их часто еще называли халибами), моссиники, гениохи и махелоны (называемые иногда макронами). Племенное наименование халдов связано с именем верховного бога урартийцев Халди. Моссиники, по свидетельству греческих авторов Дионисия и Евстафия, получили свое название от слова моссины, что означает «деревянные башни», то есть «моссиники» никто иные как «жители башен». Что касается махелонов, то этим словом (макалон) до сих пор обозначают ингушей осетины. По свидетельству Халида Ошаева, горные чеченцы также называют ингушей «махелонами» («махлой»).
Не отягощая эту статью системой сложных доводов и специфических сопоставлений, можно сказать, что халды (халибы), моссиники, гениохи и махелоны были единым этносом, различные племенные подразделения которого носили свои локальные названия (субэтнонимы). Это обстоятельство недвусмысленно отмечает в своей «Географии» Страбон.
Средневековое башенное строительство у чеченцев и ингушей уходит своими истоками в деревянную башенную архитектуру более древних времен. «Иначе, – отмечает историк и архитектор Аркадий Гольдштейн, – архитектурные формы средневековых сооружений Чечено-Ингушетии и Северной Осетии просто необъяснимы». Единственным регионом Кавказа и прилегающих областей, где известно строительство деревянных башен, являлась Колхида. Знаменитый римский архитектор Витрувий оставил нам подробное описание процесса строительства и внешнего вида колхидских башен:
«У колхов на Понте (Черное море) благодаря обилию лесов кладут лежмя на землю цельные деревья справа и слева и на таком расстоянии друг от друга, какое допускает длина деревьев, а на концы их помещают другие, поперечные, замыкающие внутреннее пространство жилища. Затем скрепляют по четырем сторонам углы положенными друг на друга бревнами, и таким образом выводя бревенчатые стены по отвесу к нижним бревнам, они возводят к верху башни, а промежутки, оставшиеся из-за толщины леса, затыкают щепками и глиной. Так же они делают и крыши; обрубая концы поперечных балок, они перекрещивают их, постепенно суживая, и таким образом с четырех сторон выводят к верху в виде пирамид…».
Археологические изыскания на территории бывшей Колхиды (в частности, раскопки на поселении Симагра) подтвердили реальность описанной Витрувием техники строительства колхидских деревянных башен. Любой, кто видел чеченские и ингушские боевые башни, вспомнит стройные силуэты этих изящных сооружений, увенчанные пирамидальными крышами. Вполне возможно, что колхидские деревянные, квадратные в плане башни, покрытые пирамидальными крышами, явились древнейшими прототипами тех башен, что до сих пор высятся в горах Чечни и Ингушетии.
Строительство башен и слово «башни» в племенных названиях – лишь одно звено в цепи тех связей, что объединяют в этнокультурную преемственность древнее население Колхиды и нахчийцев. На этот счет имеются и более конкретные данные, часть которых мы изложим ниже.
Еще в начале новой эры в Колхиде существовало совместное царство гениохов и махелонов. Страбон отмечает, что махелоны – это старое название санов. Евстафий говорит об этом более развернуто: «Махелоны – народ понтийский… Их мы называем санами или, вульгарнее цанами… и страну санов называют Цаникой, употребляющие вульгарную форму имени». Таким образом, Евстафий наряду с греческим приводит и местное, «вульгарное» название этого народа – цаны. Мы видим, что махелоны и цаны оказываются одним народом, обозначаемым двумя названиями. Добавим сюда и уже цитированное выше указание «Армянской Географии» о том, что «цаны суть халды». Следовательно, древние и раннесредневековые авторы свидетельствуют о том, что в начале новой эры цаны (цанары), махелоны (предки западного крыла нахчийцев, современных ингушей), гениохи и халды (урартийцы) в этой части Кавказа, известном под названием Колхида, входили в единое царство и составляли этническое единство.
Затем, в том же столетии, то есть в начале новой эры, Колхида по каким-то причинам пустеет, большинство населения покидает ее. Сообщение об этом оставил нам Гай Плиний Секунд (23-79 гг. н.э.). Г.А. Меликишвили полагает, что миграция населения Колхиды была вызвана набегами на эту страну «горных племен». Однако эта причина маловероятна. Все античные авторы, начиная с Ксенофонта (430-353 гг. до н.э.), отмечали необычайную воинственность халдов (халибов) и других колхидских племен. Скорее, они сами являлись источником постоянной военной угрозы для соседей. Отметим, что гениохи прославились еще и как свирепые пираты, грабившие греческие и римские суда не только в водах Черного моря, но и в Средиземноморском море.
В этой связи уместно вспомнить очень древнюю, еще языческих времен «пиратскую» (морскую) песню чеченцев, записанную Адамом Долатовым в 1985 году в селении Бамут у 112-летнего Терлоева Азима Успановича (тайп Терлой) и опубликованную в журнале «Пхьармат» (Грозный, 1992 г., № 1., стр. 87). В этой песне фигурируют гениохи (гении, без хуррито-урартского суффикса принадлежности -хи-). Приведем отрывок из этой песни:
Вай гений, вай гений деций!
Кийрара дилха дегнаш борзалла деций!
Вай гений, вай гений деций!
Буьрса тулг1еш вайна муьт1ахь йеций!
Вай гений, вай гений деций!
Дуьне мел ду гена оьхий деций!
Вай гений, вай гений деций!
М1аьчтигаш т1ехь четараш деций!
Х1урдан мехаш четаршца деций!
Кхиммаркъие вайна хьалха йеций!
(Подстрочный перевод):
Не мы ли, не мы ли гении!
Не волчьи ли сердца у нас в груди!
Не мы ли, не мы ли гении!
Не нам ли покорны грозные волны!
Не мы ли, не мы ли гении!
Не мы ли блуждаем по всему свету!
Не мы ли, не мы ли гении!
Не паруса ли на наших мачтах!
Не в парусах ли морские ветры!
Не перед нами ли раскинулся Ким-марк!
О воинственности колхидских племен Арриан, губернатор Каппадокии, в «Объезде Эвксинского понта» (Черное море) специально докладывает в имперский Рим:
«Мы проехали мимо следующих народов: с трапезунтцами, как говорит и Ксенофонт, граничат колхи. Тот народ который, по его словам, отличается наибольшей воинственностью и непримиримой враждой к трапезунтцам, он называет дрилами, а по моему мнению, это – саны: они до сих пор очень воинственны… и живут в укрепленных местечках; народ этот не имеет царей и с давнего времени обязан платить дань римлянам, но они платят взносы неаккуратно; впрочем, теперь, бог даст, они будут аккуратны, или мы выгоним их из страны. Рядом с ними живут махелоны и гениохи; у них царь Анхиал…».
История умалчивает о том, привели ли римляне в исполнение свою угрозу выгнать непокорных и воинственных цанов (цанаров) из Колхиды, но сама угроза весьма примечательна.
По нашему мнению, уход населения из Колхиды можно объяснить двумя причинами. Или римляне действительно предприняли жесткие карательные акции по отношению к воинственным цанарам, махелонам и гениохам, или их заставило мигрировать какое-то неизвестное нам пока экологическое бедствие. Во всяком случае, тот же Плиний первым среди античных авторов упоминает цанов (цанаров) в регионе, прилегающем с юга к Дарьяльскому проходу. Другой античный автор Клавдий Птолемей (2-я половина II в н.э.) упоминает цанаров (санаров) как племя, живущее за Албанией Кавказской, рядом с тусками (тушинами) и дидурами (дидойцами). На карте мира, составленной во второй половине IV в. н.э. римским географом Касторием, Санария помещена там же, где ее локализуют Плиний и Птолемей.
Таким образом, мы можем с уверенностью говорить о том, что уже с первых столетий новой эры цанары, покинув Колхиду, обитали в тех районах, где спустя почти тысячу лет застал их арабский географ ал-Масуди. Но остается невыясненным, почему ал-Масуди, как указывалось выше, связал происхождение цанаров с Йеменом? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется сделать краткий экскурс в область преданий нахчийцев о своем происхождении.
Первая легенда, касающаяся этой темы, записана Страбоном. Как сообщает «отец географии», гаргареи, признаваемые многими учеными предками нахчийцев, совместно с амазонками переселились на центральный Кавказ («Керавнские горы») «из Фемиксиры, что на реке Термедонте». Город Фемиксиры и река Термедонт являлись хорошо известными географическими пунктами античной эпохи и, по свидетельству древних авторов и их средневековых комментаторов, располагались в Южной Колхиде, на земле халдов-халибов, в тех районах Причерноморья, которые ныне находятся в границах Турции. О месторасположении Фемиксир и Термедонта в стране халдов (халибов) мы знаем, в частности, из «Описания населенной земли» Дионисия и из трудов Евстафия. Как мы видим, гаргарейцы и амазонки мигрировали на Центральный Кавказ из той же страны, что и цаны-цанары, только гораздо раньше, так как ко времени Страбона это переселение успело обрасти легендами и производило впечатление глубокой архаичности.
В своде древнегрузинских летописей «Картлис цховреба» («Жизнь Грузии»), составление которого приписывается монаху Леонти Мровели, сообщается, что легендарный первопредок нахчийских племен Кавкас, седьмой сын прародителя всех коренных кавказских народов Таргамоса, пришел в страну, названную по его имени Кавказом, с юга, «от границ Ассирийской земли». О заселении Северного Кавказа предками нахчийцев «Картлис цховреба» сообщает следующее:
«Земли же к северу от Кавказа не только не были уделом Таргамоса, но не было и жителей к северу от Кавказа. Были безлюдными пространства те от Кавказа до Великой реки (то есть Волги), что впадает в море Дарубандское (Каспийское море). Потому-то и избрал Таргамос из множества героев двух – Лекана и Кавкаса. Дал Лекану земли от моря Дарубандского до реки Ломеки (то есть Терека; грузинская летопись приводит здесь древнее нахчийское название этой реки: ломе-хи – «горная река»), к северу – до Великой реки Хазарети. Кавкасу – от реки Ломеки до рубежей Кавказа на западе».
Таким образом, грузинские летописи свидетельствуют, что леки (дагестанцы) и нахчийцы (кавкасиане) были первопоселенцами на Северном Кавказе и граница, их разделяющая, пролегала по нижнему течению Терека (Ломе-хи).
В старинной легенде ингушей повествуется о древнем герое Маго (или Магале), который привел их предков на территорию современного обитания из какой-то «далекой южной страны на берегу Черного моря». Магал описывается как хранитель тайных знаний и повелитель ветров. О глубине его почитания свидетельствует древний храм Маго-йерд, сохранившийся в горах Ингушетии до наших дней. Вероятно, название ингушей в устах осетин и горных чеченцев (макалон, махлой) связано с именем Маго и, по сути, означает «люди Маго». Что касается «южной страны на берегу Черного моря», откуда Маго (Магал) привел переселенцев, то это, по всей видимости, та самая «страна махелонов и гениохов», население которой, как уже отмечалось выше, обозначалось как цаны-цанары, покинувшие Колхиду в начале новой эры и переселившиеся на Центральный Кавказ.
На тот же маршрут переселения указывает и чеченское генеалогическое предание (тептар), переведенное на русский язык и опубликованное в 1895 году Николаем Семеновым. Предки чеченцев, согласно этому преданию, пришли на Кавказ с юга, из страны, которая мыслилась составителями тептара на месте современной Сирии. Весьма примечательно, что одним из пунктов, через который прошли «предки племени Нахчу», тептар называет «страну Халиб». Иными словами, чеченские предания не только сохранили это древнейшее наименование Колхиды, но и определенно связывают с этим регионом свою миграцию на север.
Цанары не оставили нам преданий о своем происхождении, но армянская историческая традиция связывала их корни с халдами-халибами («Армянская География», Вардан Аравелци). Однако ал-Масуди или не был знаком с этой традицией, или проигнорировал ее. Известно, что этот ученый, названный «Геродотом Востока», много путешествовал и, в частности, посетил Кавказ. Так что он вполне мог соприкоснуться с цанарами и услышать от них общенахчийское, по сути, историческое предание о переселении их предков откуда-то с юга. Отметим для себя, что арабы название цанаров всегда произносили со звуком «с» впереди – санары, санарийцы. Поэтому наименование древней причерноморской страны, откуда пришли на Кавказ предки цанаров, ал-Масуди мог воспринять как «Сана». Именно здесь, на наш взгляд, и кроется объяснение того, что ал-Масуди связал происхождение цанаров со страной Маариб (Йемен).
Дело в том, что ал-Масуди древнюю Сану в Колхиде перепутал с городом Сана – древней (и современной) столицей Йемена. Его не смутило и то, что современные ему санарийцы (цанары) были христианами. Ведь и жители Йеменской Саны еще в V веке приняли христианство из Эфиопии, что было известно арабскому ученому-энциклопедисту. Все эти факты вкупе с рассказами цанаров о своем южном происхождении и породили ошибочную «йеменскую» версию ал-Масуди, нашедшую отражение в книге «Золотые истоки».
В V-VI столетиях цанары становятся одним из самых могущественных народов Кавказа. Все Закавказье было поделено между Ираном и Византией, и только цанары в числе других горских народов, обитавших на южных склонах Большого Кавказа, сумели сохранить свою независимость. Более того, согласно древнему грузинскому источнику «Мокцевай Картлисай», Иран и Византия, по взаимной договоренности, выплачивали цанарам ежегодное вознаграждение за то, что те охраняли Дарьяльское ущелье и регион Закавказья от вторжений с севера кочевых племен.
В эти и последующие годы цанары устанавливают дипломатические отношения с Персией и Византией, а также с Хазарией. Приняв из Византии христианство, цанары в политическом и культурном отношениях особенно тесно были связаны с греками и грузинами. Воздвигнув в своей стране мощные крепости, такие как Газави, Орчоби, Нахчеван, Ариши, Гардабан и другие (Гардабан являлся столицей Цанарети, и именно поэтому цанаров в старинных закавказских текстах часто называют еще и гардабанцами//гардаманцами), цанары успешно отражали нападения как с севера, так и с юга. И доказательство тому – война цанаров против армии Буги аль-Кабира, о которой мы упомянули в начале этой статьи. Отметим, что Буга, прозванный «аль-Кабира», то есть «Великий», происходил от среднеазиатских тюрков, был вначале рабом, потом стал телохранителем халифа и дослужился до полководца.
В IX столетии Багдадский халифат переживал политический кризис. Двадцать лет (с 817 по 837 гг.) продолжалось восстание закавказских маздакитов под предводительством Бабека. Непрерывные восстания происходят в Армении и Грузии. В 852 году хутцы-гутии, жившие на склонах Сасанских гор (живые потомки урартийцев, сохранившие свой древний язык, какими описывает их средневековый армянский историк Товма Арцруни), убили наместника халифа в Армении. В том же году от халифата отложился тбилисский эмир Исхак бен Исмаил, провозгласивший независимость управляемой им области. Чтобы наказать мятежников, халиф Джафар ал-Мутаваккиль (847-861) отправил в Закавказье громадную по тем временам армию в 120 тысяч человек во главе с Бугой аль-Кабира. Армянские исторические тексты говорят, что численность этой армии доходила до 150 тысяч. Вот как передает ход этой войны «Летопись Картли»:
«Пришел тогда из Багдада турок Буга, холоп Амир-Мумна («повелитель мусульман», халиф), приславшего его во главе большой армии. Сокрушил он всю Армению и увел в полон всех ее мтаваров и (затем) пришел сюда и осадил город Тбилиси, ибо не повиновался ему эмир Саак (Исхак Бен Исмаил). Убил Саака, сокрушил Тбилиси, предал огню и разорил все окрестности его.
Но царь абхазов Феодосий выступил против него и стал в Кверцхоби. Поведав об этом, Буга выставил против (Феодосия) спасалара своего Зирака и Баграта, сына Ашота куропалата. Схватились и обратили абхазов вспять, погибло множество людей. Царь Феодосий бежал по Двалетской дороге.
Перед бежавшими вновь нежданно предстали гардабанцы (цанары) в Джварис-Гверди и премного навредили отступавшему воинству. Как только Буга узнал об этом, всем своим станом двинулся и прибыл в Чарталети, расположился здесь, взял у горцев заложников триста человек, пытался вторгнуться в Овсети и дошел до Цховата».
Далее повествуется о том, как цанары, которые, очевидно, были союзниками мусульманского эмира Тбилиси Исхака бен Исмаила, «принеся в жертву заложников своих», выступили против Буги аль-Кабира и нанесли ему сокрушительное поражение. Как отмечает грузинская летопись, «Бог шел им в помощь, ибо когда сразились, начался снегопад. Одарил Господь их мощью, и погибло бесчисленное множество воинов сарацинских». Судя по некоторым данным, цанары в этой битве потеряли 16 тысяч воинов.
Следует отметить один важный момент. По свидетельству средневекового арабского историка ал-Йакуби, видя неизбежность столкновения с войсками Буги аль-Кабира, цанары заблаговременно обратились за помощью к государям трех стран: «сахибу ар-Рума» (Византия) «сахибу ал-хазар» (Хазарский каганат) и «сахибу ас-сакалиба» (Киевская Русь). Как отмечал историк А.П. Новосельцев, помощи из этих стран цанары так и не дождались.
Победа цанаров над этой огромной армией могла показаться чудом в глазах современников, однако, достоверность ее подтверждается, наряду с грузинскими источниками, также сочинениями армянских и арабских авторов. Так, ал-Йакуби отметил это событие с меланхолической краткостью: «Буга двинулся против санарийцев, сражался с ними, но они разбили его и обратили в бегство». Этот же факт констатирует армянский историк IX-X вв. Товма Арцруни. О победе цанаров над Бугой аль-Кабира пишет в своей «Всемирной истории» («Тарих ал-Камил») также и прославленный арабо-курдский историк Ибн аль-Асир (1169-1232 гг.).